Топливо прошлого или будущего?

Россия уверенно держит мировое лидерство по запасам торфа. По данным Русского географического общества, в недрах нашей страны залегает 160–200 млрд т этого биоресурса. Иными словами, примерно 40 % всего «стратегического запаса» земли. Кстати, торфяная промышленность и торфоэнергетика в частности развиваются весьма скромными темпами. Если в 70–80-е годы прошлого века у нас ежегодно добывалось более 50 млн т торфа, то сегодня объемы добычи упали до 1,4–1,8 т в год. При этом доля участия этого топлива в энергетике страны составляет меньше 1 %.

Меж тем торфоэнергетика – это безотходное и экологичное производство тепла и энергии. Если сравнивать торф с традиционными для малой и средней энергетики мазутом, каменным углем и дизельным топливом, преимущества, как говорится, налицо. При сжигании этого биотоплива объем выбросов оксидов серы уменьшается в десятки раз, а твердых взвешенных частиц – в 2–19 раз. Соответственно существенно сокращается уровень загрязнения воздуха. Кроме того, зола, образующаяся в сухом остатке, – ценнейшее удобрение для почв. При этом по теплотворности и калорийности торфяной брикет значительно превосходит раскрученные аналоги, поскольку 90% сжигаемой биомассы уходит в тепло.

Реальная экономия

Экологичность – не единственное достоинство торфа. Не менее привлекателен в данном случае и экономический аспект. «Надо понимать, что торф – это реальная экономия для бюджета, – говорит генеральный директор компании «ВяткаТорф» Сергей Береснев. – Он дешевле угля, мазута и даже газа в равном объеме. А чем ниже себестоимость коммунальных услуг, тем ниже тарифы для населения (если это торфяная котельная, а не мазутная) и тем меньше будут расходы на выделение субсидий малоимущим семьям для оплаты коммунальных услуг». Впрочем, по словам эксперта, пока речь идет лишь о малой и средней энергетике. Большой энергетике требуется большое количество торфа, а на данный момент в стране лишь компания «ВяткаТорф» как крупнейший добытчик торфа способна обеспечить ТЭЦ должными объемами ресурса.

Однако даже на этом уровне использование торфа позволяет решать ряд насущных проблем. По данным корпорации «Биоэнергия», сегодня большая часть из 70 тыс. малых муниципальных котельных работает на угле или мазуте. При этом львиная доля из них имеет КПД ниже 30 %, а оборудование требует капитального ремонта и постоянных затрат на поддержание работоспособности. Например, типичная угольная котельная мощностью 2,5 Гкал приносит более 1,8 млн рублей убытков в год. Получается, что в целом российская экономика ежегодно теряет за счет эксплуатации устаревших котельных свыше $15 млрд. Выходом из ситуации может стать как раз переход на торф. Конечно, не повсеместно, а прежде всего там, где есть его значительные запасы.

Не секрет, что в большинстве случаев местному топливу, фактически валяющемуся под ногами, предпочитают привозные уголь и мазут, а также газ, тем самым «подсаживая» регион на покупные ресурсы и увеличивая расходы бюджета. «Транспортное «плечо» при поставках угля и мазута в регионы Центральной России составляет от 1 до 5 тыс. км, а при использовании местного торфа – от 10 до 100 км, – подчеркивает Ян Яновский, управляющий партнер First Nation Societe Bancaire, член Международного совета по вопросам развития России Всемирного экономического форума в Давосе. – Отсутствие необходимости завозить топливо автомобильным или железнодорожным транспортом из других регионов влияет на стоимость энергоресурсов и тарифы, повышает стабильность поставок теплоэнергии и снижает нагрузку на транспортные сети, что особенно актуально сейчас для железнодорожных мощностей. При этом ряд регионов страны, как, например, Владимирская, Ярославская, Тверская и Кировская области, обладают колоссальными энергоресурсами – запасами торфа. И не использовать их в сегодняшней ситуации неразумно и расточительно».

С этим согласны и в Минэнерго. «Замещение дальнепривозных углей, мазута и в перспективе природного газа на муниципальных объектах теплоэнергетики местным топливом позволяет получить экономический эффект на выработку теплоэнергии, а использование торфа на малых генерирующих установках в значительной степени понизит себестоимость производства электроэнергии, – отмечают в ведомстве. – А если учесть еще и невысокую себестоимость торфяного производства за счет использования при сушке торфа дарованной природой солнечной энергии, то этот биоресурс имеет все шансы стать локальным возобновляемым источником энергии будущего».

Торф спасет село

Идеальная модель развития торфоэнергетики – создание на местах биоэнергетических кластеров полного цикла. «Наибольший эффект достигается, когда в регионе выстроена вся цепочка: есть собственное месторождение, предприятие по переработке торфа, котельные, работающие на нем, и потребитель, который будет потреблять тепло- и электроэнергию, – говорит Владислав Пахомов, директор Российского торфяного и биоэнергетического общества. – Возить торф за тридевять земель нецелесообразно, так же как и перерабатывать его в топливо в одном месте, а использовать в другом. Это должна быть единая организация, и сегодня такие уже действуют, например, во Владимирской, Тверской и Ярославской областях».

Три вышеназванных региональных кластера – детища корпорации «Биоэнергия», деятельность которых уже приносит свои плоды. Так, по данным Минэнерго, во Владимирской губернии восстановлена работа Мезиновского торфопредприятия, введен в эксплуатацию современный завод по переработке торфа в торфяные топливные брикеты с использованием передовых европейских технологий. В отопительном сезоне 2011/12 года на торфяное топливо переведены 12 муниципальных котельных, еще 9 находятся на стадии реконструкции. Упор на торфоэнергетику уже позволил региону сэкономить в минувшем отопительном сезоне порядка 20 млн рублей. В состав кластера входят предприятия по переработке торфа, инжиниринговые подразделения по разработке и производству специализированного теплового оборудования, компания, осуществляющая эксплуатацию и модернизацию угольных и мазутных котельных путем их перевода на торф.

Стоит отметить и то, что применение торфа в качестве биотоплива позволяет решать проблемы малой энергетики в труднодоступных для доставки угля, мазута и газа муниципальных образованиях. «До каждого поселка газовую трубу протянуть вряд ли смогут, – резонно замечает Сергей Береснев. – Если же около поселения есть месторождение торфа, то оно дает весомый объем энергии, которого обычно хватает на многие годы. Напротив, древесные отходы как энергоресурс имеют ограниченный характер – заканчиваются через 3–5 лет. В ряде лесистых районов делянки ушли далеко от поселков, дров мало, а одного опила для муниципальных котельных явно не хватает».

Еще один аргумент в пользу возрождения торфяной отрасли – решение проблемы безработицы на селе. Благодаря открытию новых предприятий во Владимирской области дополнительно создано более 120 рабочих мест. «За счет торфа можно и нужно развивать сельское хозяйство, возрождать село, – уверен Владислав Пахомов. – Разработки находятся как раз в сельскохозяйственных районах, где сегодня самая напряженная ситуация. Прежде всего речь идет о северо-западных территориях России, относящихся к зонам рискованного земледелия. Сельское хозяйство там вряд ли будет развиваться, поэтому появление торфяного производства чуть ли не единственный шанс вдохнуть в эти территории новую жизнь».

Панацея от мусора и пожаров

При разумном подходе коэффициент полезного действия торфа распространяется и на другие проблемы общенационального значения. Например, мусорную. В нашей стране говорить об этом как о тенденции пока рано, а вот в Финляндии, например, торфоэнергетика работает на полную мощность, торфяники успешно работают санитарами свалок. Большой опыт работы с биотопливом позволяет им успешно использовать собственные технологии для переработки отходов. Муниципалитеты сами привозят им мусор, «производимый» населением и предприятиями, и платят деньги за грамотную утилизацию. Те, в свою очередь, используют бесплатную биомассу для производства топлива и компоста, поставляют вторсырье различным заинтересованным организациям. В итоге годовая прибыль компаний исчисляется миллионами евро, а города, работающие с ними в тесной связке, не знают, что такое свалки.

Российские торфяники повторить подобный опыт пытались, но столкнулись с непониманием руководства предприятий. Те за редким исключением соглашаются отдавать даром отходы производства, например, опилки, навоз или спирто-аммиачную барду, которые все равно уничтожают без какой-либо выгоды. Поэтому их приходится скупать, что не всегда экономически целесообразно. Ситуацию могло бы исправить принятие соответствующего закона, упрощающего процедуру получения перерабатывающими предприятиями отходов. Но воз, как водится, и ныне там.

«Торфяной ренессанс» позволил бы и эффективнее вести борьбу с пожарами. Казалось бы, звучит как прямое противоречие. Именно торфяники летом горят особенно интенсивно, а значит, чем больше болот будет осушено, тем меньше риск новых возгораний. Однако не все так однозначно. В группе риска только заброшенные объекты, коих после развала СССР в стране осталось очень много. Там же, где есть хозяин, всегда есть и контроль. «В советские времена на всех торфяных предприятиях были собственные службы пожаротушения, – уверяет Владислав Пахомов. – Люди, работающие там, знали, как действовать в случае возгорания, и могли быстро локализовать пожар. И сегодня на действующих предприятиях, где следят за безопасностью, этой проблемы нет. Когда аномальным летом 2010 года все горело, только на «цивилизованных» месторождениях не было пожаров».

С этим согласен и Сергей Береснев: «Только брошенные осушенные месторождения представляют опасность возгорания. А значит, у них должны быть хозяева, обеспечивающие противопожарную безопасность. Добывая торф на таких участках, мы принесем больше пользы экономике страны, чем в том случае, если будем тратить бюджетные деньги на их затопление». Меж тем, по словам специалиста, торфяники в отличие от тех же угольщиков не имеют льгот по налогу на добычу полезных ископаемых (НДПИ) для обеспечения промышленной и противопожарной безопасности на своих шахтах. «Денег на эти мероприятия вкладываем не меньше, содержим пожарные поезда и участвуем в тушении лесов, но льготу не получаем», – сетует эксперт.

Дорогое удовольствие

Впрочем, это лишь один из пробелов в нашем законодательстве, мешающих развитию торфяной промышленности. Двойные стандарты действуют и в отношении транспортного налога, от которого освобождены, например, сельхозпредприятия. Торфяники же вынуждены его платить, хотя и не выезжают на дороги общего пользования на тракторах, используемых в торфодобыче. Великую смуту вносит и классификация торфяных болот, относящихся как к Водному, так и к Лесному кодексу. От этого зависит размер аренды за используемый для добычи торфа объект. «Если болото относится к поверхностному водному объекту, размер арендной платы составляет 300 рублей за гектар, – поясняет Владислав Пахомов. – А если оно находится в лесу, его относят к лесному фонду, где ставки в десятки раз дороже. При этом для нормальной добычи торфа нужно иметь не менее 500–700 га, а с 1 га за сезон можно добыть не более 300 т». Как следствие экономическая выгода от реализации торфа пропадает из-за дороговизны аренды.

«Парадокс еще и в том, что высокие рентные платежи, как за богатые леса, нужно вносить регулярно, при том что сами разработки имеют сезонный характер, – констатирует Евгений Коныгин, исполнительный директор подкомитета по энергоэффективности и возобновляемой энергетике комитета РСПП по энергетической политике и энергоэффективности. – То есть получается, что зимой на торфоразработках никто не работает, а платить за аренду надо. Немудрено, что предприятия стали сами по себе малорентабельными и на этой волне отрасль стала загибаться».

В 2011 году депутат Госдумы РФ Валерий Язев инициировал принятие закона «О некоторых мерах по стимулированию использования торфа в энергетике», который в том числе должен был снять разногласия Лесного и Водного кодексов. Однако, по словам депутата, процесс так и не сдвинулся с мертвой точки. Меж тем, несмотря на то что правительством РФ давно установлен минимальный понижающий коэффициент для аренды земли под месторождения торфа в размере 0,1 %, на деле это правило не всегда действует. «Есть представители Рослесхоза, которые трактуют это положение иначе, – рассказывает Сергей Береснев. – Так, недавно для компании «ВяткаТорф» подняли стоимость аренды земель лесного фонда за прошлые годы в 10 раз! Сейчас у нас идут арбитражные суды по этому вопросу, два мы уже выиграли. Радует, что нас поддерживают в этом вопросе и Министерство энергетики, и руководство Кировской области. Но я знаю, что точно такая же проблема встречается у торфопредприятий в других регионах».

Еще один серьезный барьер для торфоэнергетики – слабое развитие российского торфяного машиностроения и вызванная этим усиливающаяся зависимость отрасли от импорта технологий и оборудования. По-прежнему остро стоит и вопрос льгот на железнодорожные перевозки. Если для угольщиков действует так называемый исключительный тариф, дающий право на скидку до 17 %, то торфяники таких привилегий не имеют. Исключением стала разве что «ВяткаТорф». Решением президента Владимира Путина в течение трех лет компании была предоставлена возможность пользоваться сниженным тарифом на транспортировку торфа по дорогам РЖД в пределах Кировской области. Всем остальным родственным предприятиям в стране приходится тратить львиную долю бюджетов на эту статью расходов, что, несомненно, также тормозит развитие отрасли. Конечно, альтернативой рельсам и шпалам могли бы стать автомобильные дороги, но, учитывая объемы перевозок, это практически нереально. «Крупная электростанция должна потреблять 200–300 тыс. т торфа ежегодно, – сообщает Владислав Пахомов. – Такие объемы при всем желании не перевезешь на автомашинах».

Курс на торф

Решить проблемы торфоэнерегтики, по мнению специалистов, хоть и сложно, но можно. Так, Сергей Береснев считает, что даже большая энергетика может вернуться к торфу, и для толчка к этому было бы достаточно отнести данный вид топлива к условно возобновляемым источникам энергии, как это делают в Западной Европе. «По расчетам специалистов, ежегодный прирост накоплений торфа в России составляет 225 млн т, а общая добыча не превышает и 2 млн. Соответственно, если есть прирост, значит, источник энергии считается возобновляемым», – рассуждает он. Также эксперт предлагает создать в Министерстве энергетики РФ специальный отдел или департамент по развитию торфяной промышленности.

Кстати, определенные подвижки в этом вопросе уже есть. Яркий пример – решение премьер-министра Дмитрия Медведева о создании рабочей группы по подготовке комплекса мер, направленных на создание условий по использованию торфа в сфере производства тепловой и электрической энергии. Наряду с представителями руководства регионов в нее вошли представители генерирующих и торфодобывающих компаний. Первое заседание группы прошло в формате выездного заседания на площадке Владимирского биоэнергетического кластера корпорации «Биоэнергия». «На встрече обсуждалась «Программа поддержки торфяной отрасли», включающая в себя субсидирование кредитов и лизинговых платежей на приобретаемую новую технику, снижение таможенных ставок на импортируемое оборудование, упразднение транспортного налога на механизированный парк, участвующий в добыче торфа, – сообщает Ян Яновский. – Еще один важный вопрос – включение торфа в топливно-энергетические балансы регионов и возможность увеличения его доли использования для замены привозного угля и мазута. Очевидно, что для развития отрасли необходимы определенные решения, в том числе на уровне новых законодательных документов».

В Минэнерго будущее отечественной торфоэнергетики оценивают весьма оптимистично. Как сообщили нам в пресс-службе ведомства, расширение использования местных возобновляемых видов топливно-энергетических ресурсов, в том числе на основе торфа, является одним из приоритетных направлений Энергетической стратегии России на период до 2030 года. Эта тенденция также нашла отражение в Государственной программе энергосбережения и повышения энергетической эффективности на период до 2020 года. В перспективе в процесс модернизации и перевод на местные виды торфяного топлива могут быть вовлечены сотни муниципальных котельных. Кроме того, предусмотрено строительство новых биотопливных ТЭЦ с использованием этого ресурса.