Михайловский театр бережет «Сельскую честь»

В январе 2008-го именно «Сельской честью» начался кехмановский период в истории Михайловского. Спустя пять с половиной лет театр решил освежить спектакль с помощью приглашенного звездного трио сопрано, тенора и дирижера — Виолеты Урманы, Марчелло Джордани и Василия Петренко.

Одноактный опус Масканьи, ставший первенцем музыкального веризма, вообще весьма диковинное творение. В сюжете вместо изысканных и таинственных оперных переживаний — бытовуха пополам с чернухой. Влюбленная и обесчещенная Сантуцца ругается со своим несостоявшимся мужем Туридду, увлеченным молодой кокеткой Лолой. Далее Сантуцца сплетничает с Альфио, супругом этой кокетки, который в итоге благополучно убивает Туридду. Это был бы сериал для НТВ, если бы не музыка, превратившая мыльно-криминальную драму в оперный шедевр. Особенно хороши нежные оркестровые номера, которые, вопреки обычаям романтизма, совершенно никак не намекают на грядущую трагедию.

Предельно традиционный спектакль Лилианы Кавани, перенесенный на берега Невы ее ассистенткой Мариной Бьянки, как раз и обыгрывает странное сочетание сюжетного кошмара и музыкального счастья. Всё, что меняется за 80 минут оперы, это свет на безмятежном куске неба — молчаливый и поэтичный контрапункт к людским страстям.

Роли трех приглашенных знаменитостей тоже разделились в соответствии с главным контрастом оперы. Жизнерадостный Василий Петренко отвечал за оркестровые красоты. В знаменитом интермеццо ему удалось добиться безошибочных акварельных тонов, а аккомпанемент в сценах ссор выходил настолько сочным, что вбрасываемый в зал адреналин уже не мог восприниматься со знаком минус: получалось чисто итальянское наслаждение скандалом.

По контрасту с молодой энергией Петренко драма Виолеты Урманы и Марчелло Джордани была драмой зрелых, если не сказать пожилых, людей. Погружаясь в пучину семейных страстей, певцы не могли похвастаться гибкими и стремительными жестами и юными голосами — и в этом «немолодом» темпераменте конфликта была своя трогательность.

Урмана, в середине жизни превратившаяся из меццо в сопрано, была небезупречна в высоких нотах-криках, но брала харизматичной актерской игрой. А сицилиец Джордани как будто и не играл — у него дух веристских разборок в крови. На наш северный вкус, порой и переигрывал: плескал руками, тяжело дышал; даже смачный поцелуй, адресованный маме, прозвучал фортиссимо. Зал слегка посмеивался, но пассионарность тенора оценил, отблагодарив его овацией на той же громкости.

Звездное трио натянуло на себя все одеяло нынешней «Сельской чести»: приличные солисты второго плана (Джованни Гвальярдо, Екатерина Егорова и Екатерина Севрюкова), неопрятный хоровой звук и крайне искусственная игра статистов в таких условиях не могли привлечь или отвлечь внимание надолго. Не имей Михайловский театр лицензии на спектакль да декораций на складе, стоило бы дать «Сельскую честь» в концертном исполнении, тем более что соответствующая традиция здесь уже давно прижилась. Хор избавился бы от необходимости изображать жизнь, а страстям Урманы и Джордани отсутствие костюмов уж точно не помешало бы пробиться к публике.