«Филин шантажирует артистов близкими, работающими в театре»

В июле завершится 237-й сезон Большого театра, за который балетная труппа понесла рекордные кадровые потери на высшем уровне. Худрук балета Сергей Филин, пострадавший после кислотной атаки в январе, борется за каждый процент зрения. Ведущий солист Павел Дмитриченко, обвиняемый в организации нападения на худрука, ожидает суда в СИЗО № 2 «Бутырка». 30 июня заканчиваются контракты управляющего труппой Руслана Пронина и  премьера и педагога-репетитора Николая Цискаридзе, от услуг которых в следующем сезоне администрация решила отказаться. А прима-балерина Светлана Лунькина из-за опасений за себя и свою семью вынуждена вообще находиться вдали от России. Корреспондент «Известий» позвонил заслуженной артистке России в Канаду, чтобы расспросить, что она думает о ситуации в театре, в котором служит с 1997 года.

— Вы поддерживаете связь с артистами Большого?

— Я общаюсь со своей сестрой Юлией (Юлия Лунькина, солистка ГАБТа. — «Известия»), Русланом Скорцовым, с моим педагогом Надежой Грачевой. Некоторые артисты, которые видят мои фотографии в интернете, желают мне удачи. Мы много лет проработали вместе, поэтому переживаем и поддерживаем друг друга.

— Кто-нибудь из администрации Большого звонил вам?

— Мне никто ни разу не звонил за год моего отсутствия в театре. У меня отпуск до начала сезона. Потом я должна написать заявление о продлении отпуска либо заявление об уходе. Уже конец июня, сезон заканчивается. Но никто не поинтересовался моим решением. Это показатель человеческого отношения к артистам. Точнее, его полного отсутствия в Большом театре.

— То, что уволенный Николай Цискаридзе — замечательный танцовщик, знают многие зрители. А какой он педагог? Вы его класс посещали?

— Не могу сказать, что постоянно ходила туда, как другие артисты, но бывала. К Николаю я замечательно отношусь. Мы общались с ним по телефону после того, как я уехала, делились друг с другом проблемами, про Большой много говорили. К сожалению, у нас не любят людей, которые имеют ум и личное мнение. Он из тех людей, которые могут прийти в момент, когда какой-то балериной восхищаются, и сказать: «Я не считаю, что это прекрасно. Извините, так в Большом театре танцевать не могут». Артисты, педагоги, которые такое говорят, выдавливаются из Большого. Потому что критику такую вынести некоторым личностям очень тяжело.

— Обстановка в коллективе, как правило, зависит от позиции руководства. Судя по ситуации в Большом балете, в этой позиции много изъянов. Например, правда ли, что приглашенным хореографам навязывали определенных, выбранных администрацией танцовщиков ?

— Об этом говорили многие, кому довелось работать в Большом. Работа над постановками ведется в несколько этапов. В первый раз хореограф приезжает за 2–3 месяца, иногда за полгода до премьеры. Он смотрит труппу и создает списки танцовщиков, с которыми будет продолжать работу при следующем приезде. Если постановки «переносные», то после кастинга приезжают ассистенты и работают с артистам, которых отобрал хореограф. В момент начала работы в Большом ассистенты сталкивались с практически новым списком, где процентов двадцать составляли люди, не утвержденные хореографом. Но чтобы ввести танцовщиков, которых «подкладывают», необходимо вычеркнуть из списка тех, с которым хотел работать сам хореограф, но которых не хочет видеть в спектакле художественный руководитель или кто-то другой.

— Как реагировали на эти замены сами хореографы?

— Некоторые протестовали. Так было в последний раз и с Матсом Эком (знаменитый шведский хореограф ставил в ГАБТе  балет «Квартира». — «Известия»). Вместе с ним на отбор приехала его супруга и ассистент Анна Лагуна. Они утвердили списки. Но когда Лагуна приехала затем без Матса Эка и увидела, кто пришел на репетицию, она сказала: «Кто эти люди, откуда они здесь появились»? Тогда ее попросили посмотреть этих новых танцовщиков. Она согласилась, но после этого сказала: «Больше этих людей сюда не приводите: балет им не подходит». Но не все ассистенты могут поставить руководство на место и сказать: для моей работы нужен именно этот артист. Никто лучше хореографа не видит, насколько танцовщик подходит для его работы. Художественный руководитель не может этого видеть. Но у нас, к сожалению, считают нормальным навязывать свое мнение хореографам. И это неуважение к мастерам, которые приезжают работать в Большой.

— Уэйн Макгрегор, который должен был ставить «Весну священную», отказался от работы из-за подобных административных ошибок?

— Для приезжих хореографов сотрудничество с Большим — это стресс. Из-за этого и возникают отказы. Отношение менеджеров и всех, кто занимается организацией, создает огромные проблемы для их работы в театре. Танцовщики рыдали, когда узнали, что Уэйн не будет с ними делать «Весну священную». И сам г-н Макгрегор говорил мне уже в Торонто, что таких артистов, как в Большом, нет нигде. Эта работа могла бы стать шагом в будущее для Большого. Для меня было шоком, что у нас так разбрасываются и не дорожат такими проектами.

— Недавно появились окончательные списки участников гастролей в Лондоне. Они сильно отличаются от первоначальных, где были заявлены и вы?

— Артисты мне сказали: несколько дней назад Мария Александрова (прима-балерина ГАБТа. — «Известия) узнала, что не будет танцевать в «Спящей красавице». Хотя она была заявлена в афишах. А тех, кто подписали письмо в поддержку Павла Дмитриченко, убрали из списков. Марию Аллаш (прима-балерина ГАБТа. — «Известия»), как я поняла,  вообще сняли. Всё это показывает, что для худрука Сергея Филина не важно, как труппа проявит себя в Лондоне. Ему важно показать свое «я». Он не имеет право выплескивать свои эмоции на труппу и артистов. Он должен в первую очередь заботиться об интересах труппы, а не своих личных, и думать о качестве выступления. Извините, это Лондон.

— Вам известно что-нибудь о случаях некорректного обращения руководства с артистами труппы и работниками театра?

— После общения с Сергеем Филиным артисты рассказывали, что он использует ужасные выражения, может шантажировать близкими, работающими в театре. Например, он говорил: «Если не будешь делать так, как я хочу, я не дам работать твоему сыну» и т.д. Для него это было в порядке вещей. Но сама я не была в такой ситуации.

— Павел Дмитриченко на последнем допросе рассказал о конфликте Сергея Филина и заведующей балетной канцелярией Вероникой Санадзе. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Сергей Филин привел в Большой свою команду, искал места для этих людей. Поэтому Веронику Санадзе захотели убрать. Она проработала в театре очень много лет. Когда приезжали для постановки сразу три хореографа, она говорила Филину, что таким образом можно сломать труппу, хореографы будут в панике, потому что у них не будет на репетициях артистов. За эти замечания он приказал ей писать заявление по собственному желанию. Она рыдала, не знала, что делать. Она любит Большой, ей небезразлична судьба этого театра и артистов. Конечно, труппа вступилась за нее. Все понимали: если Филин поставит на это место своего человека, то всё будет делаться в его личных интересах. Артистов заставят работать столько, сколько он захочет. Коллектив уговорил Веронику не писать заявление. Мы направили соответствующее письмо Иксанову, таким образом она осталась в театре. Сергей Филин отступил. Но, думаю, он отошел назад, чтобы сделать очередной шаг вперед, еще посильнее: если Филин что-то решил, то будет добиваться этого всеми возможными способами.

— С артистами у худрука тоже были проблемы?

— Сергей Юрьевич привел в Большой танцовщиков, с которыми хотел работать, в которых был заинтересован и имел на них свои планы. Он начал притеснять артистов, с которыми он до того работал, балерин, с которыми когда-то вместе танцевал: давил на них, лишал спектаклей, классического репертуара. У некоторых балерин не было ни одного балета по 2–3 месяца. Хотя у нас прописано, что мы как минимум должны иметь один балет каждый месяц. Филин им обещал дать роли. Но оказывалось, что он разбрасывался своими словами. Хорошо давать возможность работать новым танцовщикам. Но это не должно быть первостепенной задачей. Артист, который имеет опыт работы с разными балетмейстерами, может многое дать при работе с новыми хореографами.

— Советник Сергея Филина Диляра Тимергазина принимает участие в жизни труппы?

— Она — везде. Мне рассказывали, что она присутствует на всех репетициях, высказывает свое мнение, что этот танцует хорошо, а этот — плохо, обсуждает это с Филиным. Многие настоящие артисты, которые в этом театре уже много лет, работали с великими педагогами, такими как Екатерина Максимова, Татьяна Голикова, и они не понимают, как такое возможно. Советник Филина может прийти на репетицию балета «Бриллианты» и решать, кому отрезать рукава костюма, потому что они «не идут». Для меня, Маши Александровой, Марии Аллаш, Елены Адриенко, Нади Грачевой было шоком эта провинциальная безвкусица. Это же Большой театр! Она не имеет право вмешиваться в художественную часть, у нее есть своя должность. Как этот человек может решать, нравится ей балерина или нет? Она же не Уланова и не Семенова, и не имеет право говорить худруку, какой артист танцует лучше, а какой — хуже.

— Вернемся к вашему творчеству. Каковы ваши ближайшие планы?

— У меня они очень обширные. В первую очередь, это работа с хореографами — и c которыми я встречалась раньше, и с новыми для меня именами. Например, предстоит интересная работа с очень молодым хореографом, называть его пока не буду — с ним меня познакомил Уэйн Макгрегор. Появляются интересные проекты, не связанные только с балетом: рядом Нью-Йорк, там кипит творческая жизнь. Я только что прилетела оттуда: ходила на выставки, общалась с фотографами, архитекторами, художниками. Сейчас в моей жизни всё по-другому: не сидишь в четырех стенах с утра и до ночи, как обычно происходит в театре. Я знакомлюсь с новыми людьми, с некоторыми мы находим общий интерес и начинаем работать над совместными проектами. То, что сейчас происходит, мне намного ближе и по характеру, и по внутреннему отношению к творчеству.

— Планируете осесть в какой-нибудь балетной труппе?

— Пока я не могу сказать, каким конкретно будет мой следующий шаг. Мне еще нужно время, чтобы решиться на анонсирование своих планов. Но, думаю, это будет скоро. В труппе я, безусловно, буду работать. Потому что должен быть свой дом — место, близкое по сердцу, которое будешь вспоминать всю жизнь. Я всегда работала в Большом. Для меня очень дороги воспоминания о работе с хореографами, с Екатериной Сергеевной Максимовой, труппой. Сейчас я также хочу иметь свое место, свою труппу и родных людей, общением с которыми я бы дорожила и ради которых работала бы дальше. Я не такой человек, который может находиться сразу в четырех театрах. Считаю, что невозможно полностью отдаться душой нескольким коллективам.