«Если хочется быть царем, надо становиться дирижером оркестра»
Лауреат премии «Грэмми» Марко Армильято дебютировал в Москве в рамках фестиваля «Королевы оперы»: под его руководством оркестранты и хористы театра Станиславского сопровождали выступление Хиблы Герзмавы. Итальянский дирижер, регулярно ведущий спектакли в Метрополитен-опера, Венском и Баварском оперном театрах, ответил на вопросы обозревателя «Известий».
— Вам уже приходилось работать с Хиблой Герзмавой?
— Да, она была чудесной Мими в «Богеме» в Баварской государственной опере.
— Как организаторы фестиваля «Королевы оперы» на вас вышли?
— Это была инициатива Хиблы, она привезла меня сюда.
— Что вы думаете об этой идее — устроить серию сольных концертов оперных див?
— Думаю, что это весьма опасная задумка. Организовать выступления 12 примадонн — что может быть сложнее? Но зато вы в Москве услышите лучшие голоса мира.
— Вы не боитесь ехать в Россию после нападения на Сергея Филина?
— Совсем нет. Конечно, такие выпады против искусства шокируют. Но русская культура столь сильна, что она всё переживет.
— Насколько типичны для театрального мира подобные битвы и скандалы?
— Увы, это нормально. Множество режиссеров являются персонами нон-грата в разных театрах, потому что они устраивали скандалы или создавали серьезные проблемы.
— Вам удалось «спеться» с Анжелой Георгиу, которая считается одной из самых капризных примадонн.
— Анжела всегда четко знает, чего хочет. Иногда она перегибает палку в своей убежденности и, конечно, она совсем негибка. Некоторые воспринимают это как капризность. Но во всем, что она делает, есть логика. Если ее понять, работа идет превосходно.
— Почему вы избрали стезю оперного, а не симфонического дирижирования?
— Это не мой выбор. Просто я любил оперу, начал работать в театре и погрузился в этот мир. Потом уже было трудно переключиться на симфоническое дирижирование.
— В чем, на ваш взгляд, различия?
— По сути это одно и то же. Просто в опере ты не только работаешь с оркестром, но и координируешь свои действия с певцами. Голос — весьма специфичный инструмент, с которым надо обращаться очень аккуратно.
— Значит, абсолютной монархии тут уже быть не может?
— В симфоническом дирижировании ты царь, в оперном — один из важных участников процесса, который должен повести всех в правильном направлении. Конечно, когда дирижируешь одним лишь оркестром, не нужно думать о сценографии, о хоре, о глупых иногда певцах. Если хочется быть царем, надо становиться дирижером симфонического оркестра. Но меня это не беспокоит. Я считаю, что царем должен быть композитор, а не дирижер.
— А качество оперных и симфонических оркестров разве не различается?
— Оперные оркестры сильно подтянулись за последние 20–30 лет.
— Судя по вашему послужному списку, вы предпочитаете итальянскую оперу.
— Нет, просто я итальянец, и со мной заключают соответствующие контракты — отчасти из-за языка.
— Почему русская опера не очень хорошо известна на Западе?
— Тоже из-за языка. Я никогда не дирижировал русской оперой, но очень хочу это сделать. Россия — одна из самых музыкальных стран мира. Не я первый говорю об этом.
— Какая страна дает миру лучшие голоса?
— Думаю, что сейчас лучшие певцы рождаются в Восточной Европе. Раньше лидировала Италия, вы знаете. Но в последние 20 лет у нас было столько политических проблем, власть была такой неустойчивой, что мы забросили те сферы, которыми раньше гордились. Мы сдали позиции в опере, в музыке, в искусстве. Люди едут в Италию насладиться искусством моей прекрасной страны и оказываются в замешательстве. Мы должны с этим что-то делать.
— В России тоже полно политических проблем.
— Да, но вы все еще уважаете искусство. Я в этом уверен.
— Лучшие русские певцы нечасто поют на Родине. У вас так же?
— Да. Раньше итальянский вокалист постоянно пел в Ла Скала и иногда — за рубежом. Теперь все наоборот. Когда, например, Чечилия Бартоли приезжает в Италию, с ней обращаются, как с рядовой певицей. Весь мир знает, что она уникальна, а итальянцы почему-то не знают. Нет пророка в своем отечестве.
— Вы часто выступали с «Тремя тенорами». Какими были отношения внутри звездного трио?
— Чудесными. Нет, честно! Я же все время был с ними.
— Неужели никакой ревности?
— Они же все были на вершине оперного мира. Если певцы такого уровня решают собраться вместе для участия в одном проекте, здесь уже не может быть проблем. Хосе Каррерас был художественным директором трио. Он принимал решения за всех, и остальные всегда соглашались.
— С Паваротти вы были особенно дружны?
— Для меня Лучано — как член семьи. Мы вместе выходили на сцену множество раз. Прежде всего, я считаю его голос лучшим в истории. Лучше Карузо, Джильи и всех остальных. Конечно, я не имею права так говорить, поскольку не слышал Карузо вживую, но звук Лучано был совершенно невероятным.
