«Думаю, мы возьмемся за разработку абонентских терминалов LTE»

Дочерняя компания госкорпорации «Ростехнологии» «Российская электроника» развивает отрасль, которую в нашей стране всегда было принято считать отсталой и малоперспективной. Правительство тем не менее решило эту ситуацию исправить, инвестировав в переоснащение предприятий холдинга десятки миллиардов рублей. О том, что мы получим в результате, корреспонденту «Известий» Ивану Чеберко рассказал генеральный директор «Российской электроники» Андрей Зверев. 

— Андрей Владимирович, недавно «Росэлектроника» объявила о заключении  соглашения c Alcatel-Lucent о создании в России исследовательского центра. Каков будет его функционал, какие продукты будут разрабатываться?

— Этот центр будет частью мировой исследовательской сети Alcatel-Lucent, в которую входят центры Bell Labs в Штатах и в Штутгарте. Наш будет третьим. Можно сказать, что это первый шаг на глобальный рынок телекоммуникационного оборудования для беспроводной связи. Надеюсь, у нас это получится, во всяком случае, в стратегии развития холдинга «Росэлектроника» такая цель поставлена. Плюс мы надеемся, что наше технологическое производство будет задействовано в этом процессе. 

— Что планируете производить? 

— Представляется, что наша ниша — это разработка и производство редкого продукта. Не чайники и не плазменные панели, которые и без нас прекрасно производят, и тут мы конкуренцию не составим. Нам выгоднее разрабатывать и выпускать изделия десятками, сотнями тысяч. Появление нового стандарта связи LTE потребует создания нового абонентского устройства. Думаю, мы возьмемся за разработку такого устройства. На первом этапе не для глобального массового рынка, а для вертикально интегрированных структур: для полиции, МЧС, аэропортовых служб. Создание корпоративных сетей — это большой серьезный рынок, где у нас есть место. Потому что у нас есть серьезные наработки в криптографии. За счет чего просматривается вероятность создания защищенных корпоративных сетей с возможностями получения данных на терминал примерно в 60 Мбит/с. Это как ТВ высокого разрешения в твоем мобильном устройстве. 

— Ваши предприятия получают значимую поддержку со стороны государства. Насколько эти инвестиции помогут вашим предприятиям в новых направлениях бизнеса?

— Мы главным образом работаем над всем, что связано с обороноспособностью страны, это средства дальнего обнаружения, всё, что связано с локацией, радиоэлектронным противодействием. Это критические технологии, в развитии которых в России западные страны не заинтересованы. Мы здесь являемся лидерами отечественного рынка, на наших предприятиях сосредоточено примерно 80% российских мощностей как вакуумной, так и твердотельной СВЧ-элементной базы. Поэтому больше 70% осуществляемых и запланированных инвестиций федеральных целевых программ по переоснащению предприятий электронной промышленности адресованы предприятиям, специализирующимся на СВЧ-технологиях. Речь идет о нескольких десятках миллиардов рублей в перспективе восьми лет. Надеюсь, мы в результате модернизации сможем обеспечить технические параметры элементной базы по СВЧ на уровне и, может быть, по некоторым показателям выше мировых. Что позволит нам не только полностью удовлетворить спецификации наших заказчиков, выпускающих продукцию военного назначения, но и выйти на гражданский мировой рынок. Естественно, мы не забываем и о пассивной элементной базе, в плановом порядке модернизируем производство, покупаем новые технологии, делаем их сами, регистрируя множество патентов в год, не говоря о ноу-хау.

— Переоснащаемые вами производства могут быть рентабельными с общерыночной точки зрения или же будут зависеть целиком от госзаказов?

— Если говорить конкретно о производстве чипов, в этой области соревноваться с Юго-Восточной Азией трудно по очевидным причинам: там производство дешевле, чем в России, Европе или США. Но чипы — это еще не всё: если посмотреть на электронную плату, то чип там в середине, а вокруг много других элементов, которые составляют 80% стоимости электронной продукции. Каждое развитое государство стремится критически важные вещи в электронике делать у себя. Но вот что значит «делать у себя», это как раз вопрос. Я лично считаю, что нам надо идти в сторону дизайна, то есть создавать новые чипы, новые электронные изделия, новую компонентную базу прежде всего в голове. То есть проектировать самим, разрабатывать ноу-хау, новую системотехнику, быть собственником идеи. А вот где изготавливать — это вопрос уже экономический, а не политический. Изготовить можно много где. Ведь любая кремниевая фабрика в Юго-Восточной Азии работает по принципу «черного ящика» — там на месте ничего не разрабатывается: заказчик приходит с программой, где обозначены требуемые параметры изделия. А для критически важных составляющих, естественно, нужно иметь в России свое небольшое производство. Оно будет нерентабельным, но это нормально, во всех странах, озабоченных проблемой собственной безопасности, такие производства есть. Такая фабрика никогда не окупится, потому что кремниевое производство окупается с тиража 50 тыс. пластин в месяц. Имею в виду 300-миллиметровые пластины с 2,5–3 тыс. чипов на каждой. Умножьте одно на другое — и получите десятки миллионов чипов в месяц. 

— То есть и госзаказы такую фабрику не спасут? 

— Нет, у нас биопаспортов нужно от силы 10 млн в год. За месяц работы такое производство обеспечит всю программу по биометрии на 10 лет вперед. А что делать дальше? Несмотря на это, производственные мощности у нас растут. Есть, к примеру, «Микрон» мощностью производства, если не ошибаюсь, 3 тыс. 200-миллиметровых пластин в месяц, и у предприятия сложности с загрузкой. Потому что российские производители электроники, не связанной с оборонкой, сориентированы на рынок Юго-Восточной Азии. А тут еще и новые фабрики появляются — «Ангстрем-Т», например. Мне сложно прогнозировать, чем они будут эти мощности загружать. 

— То есть вы сторонник идеи создания «русского Пало-Альто», которое будет придумывать и патентовать, а изготавливать можно, например, в Азии? 

— Да. Но в России можно и нужно делать элементную базу категорий military и space. Для этого нужно иметь одно компактное высокотехнологичное, по сути, опытное производство. Где будут все технологии и где любой заказчик сможет сделать для себя маленькую партию изделий любой сложности. 

— Где можно у нас организовать такое производство? 

— Пока не знаю. Я не только как глава холдинга, но и как руководитель рабочей группы по модернизации промышленности Общественной палаты РФ всячески продвигаю идею: создать несколько мощных дизайн-центров, увязанных в единую технологическую площадку, обеспечивающую им все необходимые инструменты для проектирования, и одно производство на всех. Считаю, что делать надо так, но боюсь, что по факту так не будет.

— Почему? 

— Потому что поезд уже идет, «Микрон» существует в том виде, в каком он существует, инвестиции в него уже вложены, проект «Ангстрем-Т» тоже существует, в него уже закачано несколько сот миллионов евро, и он продолжает дальше финансироваться. 

— Из отчета «Российской электроники» видно, что в рамках двух ФЦП холдинг получил в 2011 году 1 млрд рублей. На что были потрачены эти деньги? 

— На перевооружение СВЧ-производств главным образом. В частности, на реновацию НПП «Исток» во Фрязино, московские «Пульсары», НИИ полупроводниковых приборов в Томске, РНИИ «Электронстандарта» в Петербурге. Инвестиции получил и наш центр проектирования НИИМА «Прогресс».   

— Затрагивают ли вас проблемы с определением цены изделий в рамках гособоронзаказа, на которые в последнее время жалуются предприятия ОПК? 

— Затрагивают прямым образом, хотя мы и не являемся непосредственными получателями средств из ГОЗа. Наша рентабельность по оборонной тематике сегодня на уровне 3,5%, и это, конечно, никуда не годится. По моему мнению, систему финансирования техперевооружения нужно перестраивать. Если бы в цене нашего изделия была бы заложена инвестиционная составляющая и у нас был бы твердый заказ на несколько лет вперед, то мы могли бы сами привлекать деньги на техническое перевооружение в банках развития. Вместо этого сейчас на техперевооружение тратятся бюджетные деньги, а насколько будут эти предприятия загружены — неясно. Казалось бы, есть программа перевооружения до 2020 года, деньги выделены и никто не мешает Минобороны подписать контракты на 3–5 или больше лет. Но этого не делается. А ведь имея твердый контракт на несколько лет вперед и соответствующие госгарантии, мы могли бы отказаться от средств получаемых в рамках ФЦП. По сути, госгарантии заменили бы нам бюджетные средства. А реальные деньги можно было бы потратить на что-то насущное, на медицину, к примеру. 

— А поддержат ли эту идею другие руководители предприятий ОПК? 

— Она не всем далеко нравится. Некоторые говорят, что я сумасшедший — если государству что-то надо, то оно и должно это финансировать, а не глава предприятия должен бегать по кредитным организациям. Тем не менее мы государству уже предложили данную схему опробовать на двух проектах в области СВЧ-оборудования: сократить срок модернизации производств с восьми лет до трех и заменить госинвестиции госгарантиями. Тогда через три года мы будем там, где должны были бы быть через восемь. 17 мая на одном из наших предприятий было совещание, посвященное развитию госкорпорации «Ростехнологии», его проводил Владимир Путин. Он эту идею поддержал, были даны соответствующие поручения, и к сентябрю, я надеюсь, механизм начнет работать. Это будет первая ласточка, а затем этот опыт можно будет распространить и на другие проекты.