Музеефикация беспутных праведников
Определение «арефьевский круг» подразумевает многое для искусствоведов и коллекционеров, но, увы, мало что говорит широкой публике и почти ничего — живущим за пределами города на Неве. Однако справедливости ради надо признать: этот феномен не «позабыт-позаброшен».
Исследовательские статьи по его поводу публикуются, произведения музеефицируются, на арт-рынке к именам из «арефьевского круга» наблюдается повышенное внимание. В сей питательный бульон осталось подкинуть какой-нибудь катализатор, чтобы реакция стала бурной. Не исключено, что эту роль может исполнить нынешняя выставка в Новом музее на Васильевском острове.
Здесь впервые устроена масштабная ретроспектива «Ордена нищенствующих живописцев» — легендарного сообщества людей, когда-то осознанно презревших и заветы соцреализма, и «нормы коммунистической морали». Достаточно сказать, что из пятерых участников выставки один побывал на тюремных нарах, а другой провел несколько лет в психбольнице.
Собственно, у всех участников ОНЖ (этот «орден» был придуман в конце 1940-х воспитанниками художественной школы при Академии, изгнанными из учебного заведения под разными предлогами) судьба сложилась драматически. Вряд ли это можно назвать злым роком: свой путь они выбирали сами, вдохновившись Бодлером и Ван Гогом.
Юношеский максимализм растянулся на десятилетия, моменты вдохновения обошлись годами невзгод. Фраза молодого поэта Роальда Мандельштама, тоже входившего в этот круг, но рано умершего: «Мои друзья — герои мифов, бродяги, пьяницы и воры» выглядит почти пророческой. Разве что ворами они все-таки не были, даже в переносном смысле: свою эстетику вырабатывали сами.
Членский состав «ордена» не закреплен документально, да и вообще организация эта существовала недолго, а вот «арефьевский круг» — понятие более определенное, хотя тоже с «плавающими» списками. Устроители выставки (курировал ее Владимир Назанский) ограничились ключевыми фигурами, без которых явление заведомо не поддавалось бы описанию.
Но даже минимизация числа фигурантов (в экспозиции представлены сам Александр Арефьев, Владимир Шагин, Рихард Васми, Валентин Громов и Шолом Шварц) не сильно облегчила задачу по сбору экспонатов. Наследие арефьевцев разбросано по многочисленным частным и музейным коллекциям, так что на стадии формирования выставки ее организаторам пришлось изрядно похлопотать. Наверное, достигнутый результат нельзя назвать идеальным, но факт остается фактом: на сегодняшний день это самая репрезентативная выставка из тех, что когда-либо делались на означенную тему.
Разумеется, участники ОНЖ не были абсолютными новаторами, творившими какие-то неведомые художественные формы исключительно по наитию. Любопытнее понять, как из элементов европейского и русского модернизма складывалась собственная манера арефьецев. Лишь навскидку, по первому впечатлению, эти пятеро выглядят похожими друг на друга. Когда начинаешь разбираться в оттенках, обнаруживаются отличия, причем иногда принципиальные, мировоззренческие.
Скажем, Арефьев имел явную склонность к гротеску, Громов обожал театрализованные мизансцены, Васми любил широкие пейзажные обобщения в духе Альбера Марке, у Шварца проглядывало тяготение к тонким переливам цвета. А в общем виде их деятельность удачно охарактеризовала в каталоге выставки искусствовед Екатерина Андреева, увидев там «соединение грубости и нежности, величественного и простецкого».
