«Сенат не должен быть партийным»

Путь Валентины Матвиенко к креслу председателя Совета Федерации за последние несколько месяцев сделал экс-губернатора Санкт-Петербурга одним из самых обсуждаемых политиков в России. «Известиям» Матвиенко рассказала об истинных причинах коммунальной катастрофы прошлой зимой в Санкт-Петербурге, выборах в муниципалитете Красненькая речка, планах по реформированию Совета Федерации. А также о своем предшественнике Сергее Миронове и намерении обязать сенаторов приостановить членство в политических партиях.

— Вас много критиковали как губернатора Санкт-Петербурга. Какие упреки вы можете принять?

— Восемь лет я была губернатором крупнейшего мегаполиса — Санкт-Петербурга. И все эти годы я и вся команда Смольного работали с полной отдачей сил. Мы, образно говоря, «выжимали всю пасту из тюбика», для того чтобы поднять город. Так сложилось, что с советских времен город всегда держали на «голодном пайке». Было серьезное недофинансирование  жилищно-коммунальной сферы, исторический центр буквально разваливался. И нашей задачей было коренным образом поменять ситуацию.

По истечении восьми лет, и это не моя точка зрения, это точка зрения жителей Санкт-Петербурга и тех, кто приезжал в город, мегаполис кардинально изменился. В каждой сфере был совершен прорыв, и это не преувеличение. Мы не только рассчитались с долгами, которые достались нам в наследство. Более чем в пять раз мы увеличили доходную часть бюджета, что дало возможность инвестировать в социальную сферу, ремонт дорог, жилья и т. д. Зарплата учителей выросла в семь раз, врачей — в 5,5 раза.

— То есть доводы оппозиции о ваших низких рейтингах — миф?

— Мне есть чем гордиться, и я хочу сказать, что петербуржцы позитивно оценивали эту работу. Я это знаю, потому что я постоянно общалась с людьми, проводила «прямые линии», прямые эфиры, была в постоянном диалоге с жителями города. И в то же время мы проводили регулярные профессиональные социологические исследования. Мой рейтинг всегда держался на достаточно позитивном уровне. Безусловно, были и проблемы. Но решить эти проблемы, копившиеся десятилетиями, в таком крупном мегаполисе невозможно даже за восемь лет.

— Так что же на самом деле случилось с городом прошлой и позапрошлой зимой?

 — Последние две зимы были очень тяжелыми для города. За все время метеонаблюдений Санкт-Петербурга предпоследняя и последняя зимы и были самыми тяжелыми. Выпало 3,5 м снега. Кстати, среди всех мегаполисов мира Петербург — самый северный. И даже если бы руководство города вывело на улицы тысячи единиц техники, проблему не решили бы. Хочу сказать, что и во многих других регионах, и у наших соседей в Европе — и в Хельсинки, и в Таллине — ситуация была не лучше. Это форс-мажор, это стихия.

Когда такое происходит в других странах, люди, наоборот, объединяются и думают, как решить проблему. Здесь же мои оппоненты просто воспользовались этой ситуацией. Ведь шесть лет до этого губернатор и правительство Санкт-Петербурга не подвергались критике за уборку зимой города. Никакой резкой критики не было, поскольку были обычные северные зимы. Конечно же, были недостатки и в работе коммунальных служб и обоснованное недовольство людей. Но мы сделали всё, чтобы жизнедеятельность города ни на один день не была остановлена. Но когда две, три недели подряд шел снег, никакие технологии и методы не могли бы обеспечить эффективную уборку. Плюс специфика Петербурга — узкие дворы, куда трудно пройти технике, старый жилой фонд, плюс недисциплинированность автомобилистов, которые бросали свои машины на проезжей части и затрудняли уборку. И многое, многое другое.

— Все это стало хорошими аргументами для ваших оппонентов…

— Естественно, начался предвыборный год, естественно, оппозиции было выгодно нагнетать ситуацию, не выдвигая взамен ни одного конкретного предложения. К тому же истекал последний мой год на посту губернатора, а это эффект «хромой утки», когда со всех сторон начинают нападать. Однако мы не проявляли никакой нервозности, мы занимались делом, вывозили из города миллионы кубометров снега, решали городские проблемы. А о падении рейтинга губернатора говорили неизвестные политологи, какие-то неизвестные эксперты. Непонятно на основании чего.

 — Другой претензией стал ваш приход в Совет Федерации через выборы муниципальных депутатов. Вам в вину ставили тайное назначение выборов, обеспечение явки любыми методами, недопущение наблюдателей и СМИ на участки. Что из этого — правда, а что — вымысел?

— Когда я пошла на выборы, в этот день проходили выборы в двух муниципальных округах. По закону я могла пойти в один любой муниципальный округ. Но для меня самой было важно узнать отношение людей ко мне. И я пошла на выборы в двух разных округах: один — в центре города, другой — в обычном рабочем районе. Только выборы могут быть объективным рейтингом отношения к губернатору города. Конец августа, отпуска, большинство за городом. Тем не менее люди с дач приезжали, чтобы принять участие в муниципальных выборах, явка оказалась на уровне 37%, хотя обычно она не достигает и 10%.

К этим выборам было приковано огромное внимание, из Москвы приехало огромное количество журналистов, наблюдателей. У некоторых удостоверения были на принтере отпечатаны, но мы ни перед кем не закрывали двери, всех допустили. И с первой минуты начала голосования до вскрытия урн все происходило публично, все было открыто. По итогам все наблюдатели поставили свои подписи под протоколами, ни одной жалобы по ходу выборов никуда не поступило.  Жалобы были только по одному обстоятельству: мы якобы скрыли, в каких муниципальных округах будут проходить выборы. Мои оппоненты считали, что я буду баллотироваться по другим муниципалитетам.

— У оппозиции такая роль.

— На самом деле это была попытка превратить эти выборы в фарс, политическое шоу, дискредитировать само понятие муниципальных выборов. Планировалось привлечь девушек легкого поведения в качестве кандидатов, производителей порнофильмов и т. д. Но обратите внимание: никто из оппозиционных политиков не собирался идти на эти выборы, поскольку они понимали, что это будет для них провал. Понятно, тот факт, что выборы сорвать не удалось, вызвал раздражение.

А когда я получила большинство голосов, по итогам выборов меня начали обвинять, что результаты вышли, как в Туркмении. Но так проголосовали избиратели, и их выбор надо уважать. Так что, полагаю, можно говорить о банальной попытке в выборный год дискредитировать власть, вылить как можно больше грязи. Но фарс не получился.

— Многие связали события прошлых зим в Петербурге и ваш переход в Совет Федерации. Это имеет под собой какие-то основания?

— Нет. Когда законодательное собрание приняло решение об отзыве Сергея Миронова, даже мыслей не было о том, что все это будет связано в дальнейшем с моей судьбой. Я с первого дня на посту главы города всегда говорила: для губернатора достаточно два срока, чтобы он мог проявить себя и сделать максимально возможное для региона. Дальше, я считаю, нужно людей двигать по горизонтали, по вертикали. Поэтому когда руководство страны принимало решение, после того как группа губернаторов выдвинула мою кандидатуру на пост председателя Совета Федерации, то учитывались многие факторы. В том числе и окончание моего второго срока, результаты моей работы, и целый ряд других соображений. Поэтому это просто объективное совпадение, сумма всех факторов.

— В каком состоянии вы застали Совет Федерации после ухода Сергея Миронова?

— Не в моих правилах давать оценку предшественникам. Я ни разу ни одного плохого слова в адрес предшественников не говорила, не считаю это возможным. Работу губернатора должны оценивать горожане, работу председателя Совета Федерации — жители всех регионов и коллеги по сенату.

— Какие задачи вы ставили перед собой?

— Первой задачей после прихода в СФ, которую я поставила перед собой, стал анализ эффективности и своего рода инвентаризация форм работы Совета Федерации. И хочу сказать, что с момента создания Совета Федерации сложились эффективные методы парламентской  работы. В составе палаты очень много опытных, интересных, думающих, умных людей. И я ставлю задачей сохранить все ценное и полезное. В то же время я понимаю, что жизнь не стоит на месте. Что нельзя теми же методами и формами двигаться вперед.

Пришло время подумать о повышении роли Совета Федерации в законодательном процессе, о выполнении тех  полномочии, которые возложены на верхнюю палату парламента Конституцией. Совет Федерации слабо ассоциируется в регионах с самими регионами. Голос верхней палаты парламента в защиту регионов очень хилый.

— С изменением порядка формирования сената его стали называть «скучным», «машиной для штамповки законов». С вашим приходом стоит ждать оживления парламентской деятельности?

— Для каждого исторического этапа развития страны есть свои политические процессы. И если мы сравним бурные 1990-е годы и нынешнее время — конечно, сейчас все по-другому. Понятен интерес журналистов к чему-то громкому, «жареному». Но задача Совета Федерации — быть стабилизатором в обществе, быть органом, который берет на себя ответственность за стабильность. Время революционных событий, к счастью, прошло. И сейчас требуется мыслительная работа, а не острое позиционирование.

Тем не менее содержательная работа, яркая, конструктивная позиция  Совета Федерации по важным вопросам — это будет. СФ должен быть эффективным фильтром для некачественных законопроектов, которые предлагаются на рассмотрение иногда в силу политических мотивов.

На федеральном уровне принимаются решения, налагающие обязательства на субъекты Федерации. Но никто не позаботился, а за счет чего регион может осуществлять эти полномочия? И, возможно, будет больше отклоненных законопроектов. Такой пример уже есть с начала моей работы в Совете Федерации — сенаторы отклонили поправки к закону «О недрах». И если будут сырые законы, мы будем занимать однозначную позицию отправлять их на доработку.

— Но ведь Совет Федерации — это и субъект законодательной инициативы.

— Совет Федерации должен стать площадкой не только для выработки, но и для продвижения региональных законодательных инициатив. С этим вообще беда. Регионы очень часто высказывают интересные предложения, и эти предложения идут «от земли», из «окопов». Но механизм согласования настолько сложный, что единицы инициатив находят свое отражение в виде законов. Мы сейчас даже создаем специальный отдел в правовом управлении, который будет заниматься отработкой законодательных инициатив регионов и сопровождением их до принятия федеральных законов.

— Чего хотят сейчас регионы на самом деле?

— Региональные инициативы касаются самых разных сфер. К примеру, Санкт-Петербургу за время моего губернаторства удалось добиться принятия целого ряда федеральных законов. Я горжусь тем, что нам удалось добиться второй пенсии для блокадников.

По инициативе Петербурга после прошедшей тяжелой зимы принят целый ряд изменений в законы. Они дают больше прав и полномочий регионам по решению проблем с парковками. Нас ругали, что улицы плохо чистили. Но когда по обе стороны улицы — сплошные машины и у нас не было права эвакуации при нарушении правил парковки? Мы вынуждены были поднимать машины, проходить уборочной техникой и ставить их обратно — о какой быстрой очистке города можно было говорить!?

Сейчас в случае нарушения правил парковки регионам даны соответствующие права. Может быть, это не глобальные какие-то, на первый взгляд, федеральные законы. Но такие «мелочи» мешают сегодня регионам заниматься социально-экономическим развитием. И сегодня пакет таких инициатив из регионов, которые проходят экспертизу в Совете Федерации, достаточно большой.

— Реформу Совета Федерации — сокращение комитетов и комиссий — все восприняли по-разному. Сергей Миронов, к примеру, критически оценил ваши инициативы.

— Этот не тот случай, когда я пришла и мне захотелось осуществить реформу ради реформы. Эти перемены уже давно назрели и перезрели в Совете Федерации. Реформа обсуждалась все последние годы, и, как мне говорили, об этом настойчиво докладывали  председателю Совета Федерации. Чего не хватало — политической воли, желания ворошить это, портить с кем-то отношения — мне трудно сказать. Но, наверное, Сергею Михайловичу Миронову надо уже забыть обиды, воспринимать реальность такой, какова она есть. Это продуманное, взвешенное и аргументированное решение. Комитеты Совета Федерации должны быть статусными, полноценными, влиятельными. А когда на 166 человек — 27 комитетов и комиссий...

Понятно, что такая структура не может быть влиятельной. Поэтому мы скатились до того, что на заседания комитетов вместо министров и заместителей министров стали приходить ведущее специалисты. Это не годится. Объединение комитетов, схожих по функциям, пойдет только на пользу. Уйдет дублирование, будет гораздо более содержательное обсуждение проблем. Естественно, кто-то лишится поста председателя комитета, кто-то лишится какой-то самостоятельности. Но в рамках новой структуры будут подкомитеты. Надо поработать в новой структуре, посмотреть, и через год сделать «донастройку», «донаводку».

— Ваш предшественник не раз говорил о том, что Совет Федерации должен быть надпартийным. Удалось ему это или нет?

— Сам пост  председателя, безусловно, работал на лидера партии, на партию «Справедливая Россия» в целом. И когда Сергей Михайлович выступал и высказывал свою позицию как лидер партии, естественно, он воспринимался и как председатель Совета Федерации. Было бы, наверное, нечестно утверждать, что возможности, ресурс аппарата СФ не были задействованы в интересах партии. Это не так. И сейчас я об этом могу сказать уверенно. Не хочу приводить примеры, хотя у меня их предостаточно. Но то, что председатель Совета Федерации был лидером партии, было в ущерб делу. Совет Федерации не должен быть партийным.

— Что намерены предпринять в этом ключе?

— У верхней палаты и нижней палаты парламента разные задачи. Нижняя палата избирается из представителей политических партий, Совет Федерации формируется из представителей регионов. Мы должны быть объективными, принимая решения, не ориентируясь на те или иные политические позиции. Для нас самое главное — интересы людей, интересы государства. Никто не может запретить сенаторам симпатизировать той или иной партии. Но я думаю, что, может быть, на время работы в Совете Федерации надо было бы внести предложение о приостановке членства в той или иной партии для более объективного подхода в решении тех задач, которые на нас возложены.

— Как вы думаете, удастся ли вам поменять имидж верхней палаты парламента как некоей «синекуры» для «денежных мешков» и бывших губернаторов?

— Своих представителей в Совет Федерации направляют органы исполнительной и законодательной власти. Это полностью прерогатива субъекта РФ, это полностью их ответственность. Ни я как председатель верхней палаты парламента, ни кто-либо иной не имеет права оценивать, правильно, неправильно был сделан выбор. Поэтому если такой имидж есть, то этот вопрос можно отнести к субъектам РФ, чтобы они тоже задумались над тем, кого целесообразно делегировать в Совет Федерации. Но вместе с тем я могу сказать: я не согласна с такой оценкой сенаторов. Да, в Совете Федерации есть бывшие губернаторы. Но это люди, которые прошли серьезнейшую школу регионального управления. Это опытнейшие менеджеры-управленцы. Есть представители бизнеса, которых регионы направили в Совет Федерации, полагая, что они смогут, представляя интересы региона, работать на привлечение инвестиций, и т. д. Это право субъектов РФ.

— Надо ли менять порядок формирования  Совета Федерации?

— Торопиться в этом вопросе мы не будем. Проанализировав международный и наш собственный опыт, учитывая  особенности нашей страны, мы должны подготовить такой законопроект, который вызывал бы уважение к Совету Федерации. И не создавал бы такого некорректного имиджа, о котором вы упомянули. Принципы формирования палаты должны быть понятны людям, они должны иметь ясные критерии, которые сегодня отсутствуют. То же самое и с отзывом: сенатор должен быть защищен от волюнтаристских решений. Мы уже начали работать над этим законом.

И скажу однозначно — здесь нет единого рецепта. Выборы — это всегда хорошо. Но как избирать двух человек? Надо подумать.

— Надо ли так защищать сенаторов, чтобы они могли сидеть в верхней палате чуть ли не вечно? Это вряд ли поспособствует эффективной работе…

 — Речь не идет о том, что сенаторы будут «вечными». Говоря о защищенности, я имею в виду, что если будут четкие внятные понятные критерии отзыва сенаторов, плохо работающих, это уже шаг в нужном направлении. Я имею в виду скорее стабильный состав Сената. Это ведь тоже профессия — уметь работать над законами. Год уходит на то, чтобы понять характер, стиль работы. И на срок работы регионального парламента, на срок работы губернатора сенатор должен быть уверен, что не будет никаких волюнтаристских решений по отношению к нему. Тогда он будет более уверенно работать, более независимо, без оглядки на то, понравится ли это кому-нибудь или не понравится. Состояние «подвешенности» не помогает делу.