Музейные интерьеры приспособили под ресторан
Тверской бульвар, 18 - дом знаменитого водочного фабриканта Петра Смирнова, перестроенный в начале XX века из более старого здания по проекту Федора Шехтеля. В только что отреставрированных интерьерах парадного этажа открылся ресторан с неоновым дизайном.
По сравнению с горячими точками на карте архитектурного наследия эта точка вроде бы только теплая. Все-таки ничего не сломали, а если что добавили, так это завсегда можно сломать. Но у нас, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
Стоял в Москве дом. После реквизиции в нем заседал ревтрибунал, потом прокуратура, которая делила его с фирмой "Мелодия", благо у дома два входа. Теперь делят Пенсионный фонд и некие коммерсанты.
Было опасение, что от Шехтеля сохранился только фасад со знаменитым балконом - металлическое ограждение в виде перевязанных снопов пшеницы, намек на смирновскую водку. Интерьеры на сто лет выпали из научного оборота, попросту забылись. Но, к счастью, уцелели.
Когда на половине коммерсантов посыпались витражные стекла романского зала, нехорошее предчувствие зародилось в первый раз. Когда коммерсанты предъявили результаты научной реставрации - отступило. А когда в дом стали пускать любознательную публику - ушло.
Но пускали только дважды в год, в дни наследия. В остальное время пустые (за отсутствием шехтелевской меблировки) залы сдавались под корпоративные вечеринки. То есть столы и стулья заносились и выносились, буфеты разворачивались и сворачивались. Наутро пустота возвращалась и как будто требовала наполнения. Хозяева не нашли адекватного ответа на это требование. Ответ могла бы подсказать сама архитектура. Египетский, античный, романский и рокайльный залы смирновского особняка сами могли бы стать экспонатами архитектурного музея. Не помещениями для экспонатов, а самими экспонатами. Даже вытеснить эту "пустоту" музейными экспонатами значило бы перекодировать замысел Шехтеля, превратить изображение - в раму изображения. Каково же вытеснить ее посторонними предметами! Грех сказать, но революционный трибунал в романском зале смотрелся органичнее, чем столики и бар ресторана "Маруся".
Дизайнеры, видимо, хотят сказать, что работали на контрасте, когда монтировали овальную барную стойку посреди рыцарского зала под цилиндрическим ребристым сводом и люстрой на цепях, между камином с рельефной сценой поединка, оконным витражом и двумя порталами, в один из которых они вставили батарею бутылок. Это такой контраст, когда к небу египетского зала подвешена рама с неоновыми лампами, когда между египетскими колоннами набиты винные полки, а колонны окружены другой барной стойкой. Это такой контраст - метровые шишки на веревочках между колоннами греческого зала, среди рельефных сцен конного ристалища.
Но и меблировка в стиле модерн не спасла бы дело. В анфиладе второго, парадного этажа не может быть едальни. Да, в романском зале была господская столовая, но после приема гостей анфиладе возвращали прежний вид. Между прочим, в полуподвале дома, на половине Пенсионного фонда, работает столовая. Простая деревянная мебель под белеными сводами служебного этажа. И никакого диссонанса. Сказывается иерархия этажей, так и не отмененная социальным переворотом 1917 года.
Сами творцы, а равно коммерсанты могут ничего не знать об иерархии. Но органы охраны наследия - обязаны. Проект приспособления должен был поступить в Москомнаследие. Неужели он согласован?
