Человек на местности

Еще два с половиной года назад фермеры Кулагины не знали слова "яйценоскость" и путали надои с удоями. Теперь они угощают меня мясом собственного производства.

- А это что за зверь? - спрашиваю я, указывая вилкой в тарелку.

- Свинина это, - смеются фермеры Кулагины. - Обыкновенная. Просто в городах уже забыли вкус настоящего мяса. Все как один спрашивают: что за зверь да что за зверь. Одни думают, кролик, другие с бараниной путают.

В Москве Борис зарабатывал 200 тысяч рублей в месяц (директор большого автосервиса), Яна - 100 тысяч (торговый представитель по сбыту мясной продукции). Но в один действительно прекрасный день они решили, что единственная возможность как-то жить дальше, это уволиться и уехать. Например, в деревню Юхово. Это сначала 170 километров до Твери, а потом еще почти столько же.

- Потому что в Москве перспектив никаких.

- В Москве?!

- Да, в Москве, - улыбается Борис. - Если считать перспективами не карьерные возможности, а жизненные, то мегаполис - хуже самой глухой провинции. Вот смотри. Мы с Яной зарабатывали огромные деньги. И вроде бы могли себе позволить на них все, что нужно для счастливой жизни. Но на самом деле не могли. Потому что встречались только в постели и только во сне. За 7 лет у меня не было ни одного выходного дня, у нее - целых пять или шесть. И конца этому аду не было видно. Мы поняли, что просто сливаем жизнь в унитаз. Живем в невесомости, как на космическом корабле. И запасы кислорода когда-нибудь закончатся. Поэтому надо рвать когти, спасаться, катапультироваться. На землю. Жить по-человечески человек может только на земле. На местности. На своей.

В Юхове Кулагины поселились, чтобы восстанавливать соседний монастырь - Николо-Теребенскую пустынь. За годы московской каторги они успели удачно вложить заработанные деньги и теперь могли жить и не работать вообще. Но однажды к ним в гости зашел священник из соседнего села - отец Виктор. Интересный такой священник, бывший режиссер "Мосфильма", работал с Георгием Данелией. Пришел не один, принес в подарок живую курицу. Кулагины восприняли это как подсказку и решили, что на местности надо не только жить, но и работать. Например, фермерами. Свое КФХ (крестьянско-фермерское хозяйство) они зарегистрировали по месту прописки - в Москве и только потом поняли, как это было правильно. Рядового фермера имеют право проверять 43 конторы, но где Юхово и где Москва?

- Я хотя и занималась раньше оптовыми поставками мяса, не знала о нем почти ничего, - признается Яна Кулагина, худенькая и энергичная девушка. - Пришлось ездить к другим фермерам, читать книжки, инструкции. Чем больше узнавала, тем больше приходила в ужас. Сначала - когда выяснилось, сколько стоит комбикорм. Потом - когда узнали, из чего его делают.

- Злостно химичат?

- Не злостно, а вражески. И юридически грамотно: не подкопаешься. ГОСТ не обязывает производителя комбикорма использовать натуральные компоненты - оперирует такими понятиями, как "клетчатка", "килокалории". Потому что в те времена, когда его писали, никому и в голову не могло прийти, что, например, клетчаткой может быть что-нибудь, кроме пшеницы. Мы поняли, что спасаться от Москвы надо не только в смысле психологическом, но и гастрономическом. В магазин мы теперь ни ногой.

%%VYNOS1%%Начав с поповской курочки, Кулагины очень быстро достигли таких объемов производства, которые собственными желудками не переварить. И тогда возникла идея выйти на московский рынок. Там, в столице, кажется, что для этого нужны огромные деньги и связи. Здесь, в Юхове, достаточно капельку трезвого ума, чтобы увидеть, как много рыночных ниш еще не освоено и даже не замечено.

- Сначала к нам просто приезжали друзья, родственники, и мы их кормили хорошим мясом, - излагает бизнес-идею Борис. - Они от него так зафанатели, что предложили сами: "Ребята, да мы готовы платить любые деньги, только бы питаться так всегда! Давайте вы будете приезжать в Москву хотя бы раз в 2-3 месяца и набивать наши холодильники мясом. Назовите цену". Мы сели за калькулятор, подсчитали все расходы и пришли к печальному выводу: если работать с прибылью, то наша продукция будет стоить в два раза дороже, чем магазинная. Потому что, к примеру, та же курица в естественных условиях и на здоровых кормах до стадии забоя живет 3-4 месяца. А на птицефабрике ее забивают уже через 23 дня после рождения. Потому что пичкают стимуляторами роста, антибиотиками и прочей гадостью.

"Не вопрос!" - ответили потенциальные клиенты, узнав расценки. Выяснилось, что в Москве и даже в Твери люди приличного достатка уже созрели для того, чтобы покупать экологически чистую еду за любые деньги. А конкуренции - никакой. Разве что в очень дорогих магазинах есть специальные "зеленые" бренды. Но, во-первых, там она стоит еще дороже, чем у Кулагиных, а во-вторых, где гарантия, что "зеленый" бренд не является лишь маркетинговым ходом, чтобы сбывать тех же 23-дневных кур, только в три-четыре раза дороже?

Размещая рекламу на сарафанном радио, Кулагины без особых усилий добились того, что клиентов у них теперь - многие десятки. Среди них миллионеры, люди, известные в узких кругах и даже в широких. Когда я выразил желание тоже вступить в ряды их клиентов, выяснилось, что это возможно только через полгода: Кулагины не успевают наращивать объемы, спрос уже превышает их возможности. Надо бы расширяться, но некуда. Пустой земли кругом - навалом, только купить ее не у кого: хозяева спились и сгинули. "Нужен закон об изъятии неиспользуемых сельхозземель, - в один голос твердят все окрестные фермеры. - Если хозяин не обрабатывает свою землю - изымать и передавать другим хозяевам. Но только закон этот принимать никто не будет. Потому что у многих депутатов Госдумы таких неиспользуемых земель полные карманы. На всякий случай. Не будут же они сами себя обижать!"

- А местные, глядя на вас, не пробовали составить конкуренцию?

- Да какое там! Мы им сами предлагали: впрягайтесь в бизнес, вот вам стартовая курочка бесплатно, клиентов подгоним - только работайте. Не хотят. Даже в наемные работники никого не найдешь. У нас тут одна работала по часу в день - и та ушла. "Мне, - говорит, - стыдно. Соседи говорят, что я у вас тут в рабстве". И вернулась в дохлый колхоз - в коровнике целыми сутками за копейки пахать, аммиак из коровьей мочи вынюхивать.

- Самый большой шок здесь мы испытали, когда поняли, что деревенские жители о сельском хозяйстве знают еще меньше, чем москвичи, - продолжает Борис. - Они, например, всерьез полагают, что курицы зимой не несутся. А на самом деле птице просто нужны свет и тепло. Если в курятнике зажечь лампочку и поддерживать определенную температуру - будут тебе яйца круглый год. И мясо почти все в магазинах покупают. А если кто и держит скотину, то даже забить ее правильно не умеет. Люди просто не чувствуют под ногами земли - в прямом смысле этого слова. Когда их спрашиваешь: мы хотим купить ваши 50 соток, сколько это стоит? - они идут и показывают тебе свою халупу. Ты им говоришь: "Дом нам не интересен, мы его снесем в первый же день. Нам земля нужна". Они искренне удивляются: "Да при чем тут земля! Вы посмотрите, какой дом хороший". То есть для них дом на земле - это просто квартира.

К местным Кулагины относятся как к живым мертвецам: "Через пять лет старики умрут, молодежь сядет". Потребность в общении удовлетворяют интернет и монастырь. Они меня туда свозили, показали "самовосстанавливающиеся фрески". Говорят, сначала тоже думали, вранье, но за два с половиной года лица святых проявлялись на их глазах - пришлось поверить. Но главный аргумент у них такой: если здесь, на земле восстанавливаются живые люди, то чем хуже нарисованные?