Первый издатель Александра Солженицына Никита Струве: "О выходе "Архипелага ГУЛАГ" знали четыре человека"

"Август 14-го", "Март 17-го", "Архипелаг ГУЛАГ" и многие другие книги Александра Исаевича Солженицына увидели свет на русском языке во французском издательстве "ИМКА-пресс". На протяжении без малого полувека его возглавляет Никита Струве - профессор Сорбонны, литературовед, переводчик, автор "Антологии русской поэзии" и монографии "70 лет русской эмиграции", редактор "Вестника Русского студенческого христианского движения", лауреат Государственной премии России. В беседе с парижским корреспондентом "Известий" Никита Струве рассказал о своих встречах с Солженицыным, об издании его трудов, а также о современных взаимоотношениях России и Запада.

"К нынешней России Александр Исаевич относится положительно"

вопрос: Наверное, не считая членов семьи, никто лучше вас не знает Солженицына?

ответ: На Западе, пожалуй, нет. В России у него, конечно, были друзья, но теперь их осталось немного.

в: Вы по-прежнему часто навещаете Александра Исаевича? Как он себя чувствует?

о: Последний раз я видел его пару месяцев назад, в марте. Его статья в "Известиях" под названием "Поссорить родные народы??" поражает своим блеском и энергией. Но физически ему трудно. У него проблемы со спиной, левая рука практически отнялась. Но о своих недугах он говорит с юмором.

в: И продолжает работать?

о: Разумеется. Насколько мне известно, у него есть ряд неоконченных вещей, в частности некоторые литературные очерки. Другие произведения он в какой-то степени сокращает, редактирует.

в: Когда вы впервые встретились?

о: В феврале 1974 года в Цюрихе, куда он приехал из Франкфурта сразу после высылки из СССР. Я был в толпе и не знал, как к нему подойти. Должен сказать, что мне и сейчас хочется при встрече с Александром Исаевичем поклониться ему до земли... Но он меня расцеловал, и контакт получился сразу. Было такое ощущение, что мы давно знакомы. Это в его характере. Хотя в издательских делах он всегда бывал требовательным, и здесь с ним не поспоришь. Но у нас бывали споры - и не так уж редко - по политическим и другим вопросам.

в: Как вы стали первым издателем его книг?

о: В каком-то смысле случайно. Мы были ведущим издательством на русском языке на Западе. Меня Александр Исаевич знал, в частности, по "Вестнику Русского студенческого христианского движения", который очень ценил. И вдруг в начале 1971 года я получил от Солженицына письмо, где он меня просил в случае отказа "Нового мира" напечатать "Август 14-го". Я, разумеется, обрадовался. И в мае 1971-го мы издали "Август 14-го". Потом мы стали выпускать другие его книги, а главное - "Архипелаг ГУЛАГ". Это была наша важнейшая задача, которую мы выполнили в кратчайшие сроки. При этом никто не знал о выходе в свет "Архипелага".

в: Как же вам удалось сохранить тайну?

о: Александр Исаевич просил, чтобы я издал "Архипелаг" в незаметной маленькой типографии. Я отдал рукопись моему другу Леониду Лифарю (брату балетмейстера Сергея. - "Известия") в парижскую типографию, во главе которой он стоял. Он же напечатал и "Август 14-го". Мы с женой читали корректуру, а о выходе "Архипелага" знали четыре человека.

в: Вы понимали тогда, что это закончится высылкой Солженицына?

о: Да. Убить его в Новочеркасске не удалось (в 1971 году писателя пытались отравить уколом рицина. - "Известия"). А убить его после выхода "Архипелага" значило бы подтвердить всю правду этой книги. Сослать его куда-нибудь в глубь страны тоже было очень неудобно. Поэтому самым "логичным" со стороны советской власти была его высылка на Запад. Тем более что они рассчитывали, что Западу Солженицын "не подойдет" и станет там менее опасен.

в: А сами вы не получали никаких угроз?

о: Нет. Может, потому что вели себя очень тихо, осторожно. Конспирация была на высоте. Например, со швейцарским адвокатом Солженицына мы встречались в аэропорту Орли, где обменивались одинаковыми сумками. Но выход в свет "Архипелаг ГУЛАГа" застал всех врасплох в СССР. После этого меня зачислили во враги советской власти и включили в какой-то черный список Андропова.

в: Есть ли еще неизданный Солженицын?

о: Есть. Это "Дневник романа" - то есть "Красного колеса". Александр Исаевич вел дневник - и я его читал, - когда писал "Красное колесо". Это исключительная вещь, которая носит и биографический характер. Кроме того, собраны еще не все его литературные очерки.

в: Сколько у вас писем Александра Исаевича?

о: Сотня наберется. Некоторые письма из Советской России попадали ко мне теми же путями, что и рукописи. Кроме того, мы пользовались эзоповым языком и шифровались. У меня была кличка "Коля".

в: Вы не собираетесь написать книгу "Мои встречи с Солженицыным"?

о: Может, когда-нибудь, если успею. У меня есть какие-то записи. Кроме того, я написал много статей, посвященных политическим воззрениям Солженицына, "Красному колесу"...

в: На ваш взгляд, в чем Солженицын видит свою роль?

о: В свое время я написал о нем статью "Писатель, стратег, пророк". Когда я говорю "пророк", то не имею в виду, что он предвидит будущее, хотя и это с ним бывает. В первый же день нашей встречи он, устав, прилег на кровать и сказал: "Я вижу день своего возвращения в Россию". Я тогда отнесся к этому очень скептически. Потом он сказал: "Я вижу, что и вы поедете в Россию".

в: А его стратегический талант?

о: В сущности, он победил и обыграл советскую власть и КГБ. У него все получилось вовремя - не слишком рано и не слишком поздно. Но прежде всего он великий писатель.

в: Как Александр Исаевич воспринимает сегодняшнюю Россию?

о: Он очень критически относился к ельцинским временам. Я с ним спорил на эту тему, считая, что нелегко выйти без потерь из 70-летнего безумия. К нынешней России он относится вполне положительно. Это не значит, что все идеально, но страна поднимается.

в: В Европе и в Америке Солженицына принято считать антизападником.

о: Антизападником он был во время эмиграции. Считал, что осторожный Запад недостаточно последовательно борется с коммунизмом. Теперь мы видим, что Запад ведет наступательную политику, желая отбросить Россию на Восток и ослабить ее. В этом смысле Солженицын против западной политики.

в: Верит ли он в особый путь России?

о: Он никогда не считал, что у России особое предназначение. Александр Исаевич верил во всегдашнюю Русь с ее великой культурой. Я думаю, что его влияние на Россию будет продолжаться. Он еще до конца не оценен именно в плане духовном. В каком-то смысле его путь только начинается.

в: Нужна ли, по его мнению, нашей стране национальная идея?

о: Главной задачей России он считает сохранение народа. Может быть, национальной идеи, как таковой, у России нет, но у нее своя историческая судьба. Александр Исаевич не националист. Он патриот в хорошем смысле этого слова.

в: Как Франция отметит приближающееся 90-летие Солженицына?

о: Институт славянских исследований и Сорбонна готовят коллоквиум, который, надеемся, пройдет в залах Сената. Один французский читатель взялся написать его биографию, которую назвал "Семь жизней". Надо сказать, что именно во Франции, как ни в одной другой западной стране, Солженицын был широко и серьезно прочитан. И не случайно он здесь издан практически целиком.

"Белгородскую область я называю русской Швейцарией"

в: Продолжает ли "ИМКА-пресс" свою издательскую деятельность?

о: "ИМКА-пресс" существует с 1921 года. Его первым главой был Николай Бердяев. Но нет больше необходимости в существовании за границей русского издательства. Нет ни средств, ни читателей. Может быть, издательство в будущем превратится в своего рода музей.

в: Кстати, в Париже собираются открыть музей иммиграций. Может, стоило бы создать в нем русский отдел?

о: В конце концов почему бы и нет, если найдутся место и специалисты. Важно показать все разнообразие, культурное достояние русской эмиграции. Она не похожа на остальные.

в: И чем же она отличается от других?

о: Она умнее, интеллигентнее, образованнее - из России уехала интеллектуальная и нравственная элита. Офицеры Белой армии были людьми очень стойкими. Такого творческого потенциала не было ни у какой другой эмиграции. Она продолжалась очень долго, но сейчас исчезает, находится без пяти минут при смерти. Однако некоторые заветы мы, потомки первой волны, сохранили. Поэтому огонек еще теплится. Но значительная часть нынешней - четвертой или уже пятой волны эмиграции - не имеет ничего общего с первой волной. Она чужда ее заветам - нравственным и культурным. Вообще на сегодня русской эмиграции во Франции немного. Если судить по нашему собору Александра Невского на рю Дарю, то процентов на 70 он заполняется молдаванами. Там не всегда услышишь русскую речь.

в: Вы знали выдающихся деятелей эмиграции и даже встречали новый год с Буниным.

о: Если говорить о литературе, то мне довелось встречаться с людьми исключительными. Помимо Солженицына я имею в виду Ахматову, с которой я провел в Париже восемь часов. В эмиграции я знал Бунина и Ремизова. У Бунина был сложный характер. Его отличала страстная любовь к жизни во всех ее проявлениях, и в частности в чувственном. И при этом он испытывал ужасный страх перед смертью.

в: Решены ли окончательно проблемы с русским кладбищем в Сент-Женевьев-де-Буа - после того, как Москва заплатила почти 700 тысяч евро за аренду места?

о: Я надеюсь, что да. Передача денег утихомирила французские власти... Вот это действительно музей. Там столько покоится великих людей...

в: Почему на Западе сегодня в основном негативно воспринимают Россию?

о: Почти все, что пишется на Западе о современной России, - просто бред. Но мне кажется, что намечаются какие-то изменения в лучшую сторону. До недавнего времени газета "Фигаро" печатала только антирусские и антипутинские статьи. Эта была политика, направленная на то, чтобы ослабить Россию, чтобы дешевле получать газ и нефть. Такую политику, на мой взгляд, поддерживают силовые учреждения, которые остаются в тени. Но на днях в том же "Фигаро" появились первые положительные материалы. Надеюсь, что наступает момент отрезвления. Может быть, в России нет политической демократии - да и откуда ей быть? - но она свободна.

в: Происходит ли, с вашей точки зрения, духовное возрождение России?

о: Это очень трудно оценить. Я уже писал, что в будущей России сохранится некоторая доля советской ментальности. Кроме того, неизбежно - как и во всем мире - американское влияние. Но во многих отношениях страна останется исконно русской. Сам я очень много путешествую по России. И вижу, как она стремительно подымается. Например, Белгородскую область я называю русской Швейцарией. Там все обустроено, красиво, чисто. Недавно побывал во Владивостоке и в Оренбурге и нашел, что они ничем принципиально не отличаются от европейских городов.