Писатель Василий Аксенов: "Если начнется восстановление памятников Сталину - я отрекусь от родины"

Завтра состоится презентация новой книги Василия Аксенова "Зеница ока". В сборник вошли публицистические статьи писателя второй половины 1990-х - начала 2000-х и автобиографическая проза. О том, почему знаменитый шестидесятник отказывается писать мемуары, Василий Аксенов рассказал корреспонденту "Известий" Наталье Кочетковой.

известия: Как-то Анатолий Гладилин процитировал вашу фразу, что если писатель садится за мемуары, это означает, что он как писатель кончился. Поэтому вы отказываетесь писать воспоминания?

Василий Аксенов: Нет, вовсе я так не считаю.

известия: Откуда же он это взял?

Аксенов: Да придумал - все же врут друг про друга. (Смеется.) Совсем не по этой причине, а потому что у меня все, что было в жизни, отрабатывается в беллетристике. В мемуарах то и дело что-нибудь наврешь. Вот вам пример - та же цитата Гладилина. И у меня нет ни времени, ни особого желания упражняться в этом жанре, я лучше напишу повесть, связанную с тем или иным периодом жизни. Все это спонтанно происходит, а так чтобы целеустремленно вспоминать, кто на ком женился, кто развелся, кто кому по морде дал - мне как писателю не очень это интересно.

известия: А чужие мемуары читаете?

Аксенов: Не особенно. Я читаю некоторые книги более сложного жанра, например, "Курсив мой" Берберовой. Это блестящая книга - не просто мемуары, а осмысление трагических разломов времени. Это высший класс. А у меня все в беллетристике отражается. Вот я сейчас написал повесть - она называется "Москва-ква-ква", - действие которой происходит в 1952 году. Это уже можно сказать историческая книга. Все происходит в этом доме, где мы сейчас с вами сидим (высотка на Котельнической набережной. - "Известия"). И вроде это любовная история, но на самом деле это последний год жизни Сталина. Люди, которые там действуют, несколько старше меня, мне тогда было 19 лет, а основные герои - бывшие фронтовики. Один из них сидел около дома и вдруг обратил внимание, что в подъезд входит какой-то юнец с доберманом-пинчером. Поздоровался. Потом спросил соседа: "А кто это?". Тот ответил. И у него почему-то поднялось настроение, когда он увидел юного стилягу с собакой, почему-то ему это стало приятно. Я это написал, но вдруг я почувствовал, что это просится дальше на страницы. Таким образом, этот юноша познакомился с неким человеком его же возраста, приехавшим из Казани, которого только что выгнали из медицинского института, и он спекулирует рентгеновскими пленками - привозит их для изготовления запрещенных джазовых пластинок.

известия: Это же буквально ваша история…

Аксенов: (Смеется.) Конечно, так выстроилась параллельная линия, имеющая ко мне непосредственное отношение. Отчасти. Разве это не мемуары? Так что во всех моих сочинениях биографический материал используется в каких-то формах. Меня многие побуждают писать мемуары, и в частности Лена Шубина из издательства «Вагриус». Она сама собрала мои статьи в периодике и образовала книгу «Зеница ока» - своего рода заменитель мемуаров. Это не моя инициатива. До этого у меня была книга "Десятилетие клеветы" - такой суррогат дневниковых записей, сборник моих радиоэссе о 80-х, когда я был в эмиграции, работал на "Голосе Америки", на "Свободе", на меня клеветали советские спецслужбы. А с начала 1990-х я стал бывать в России и печататься в газетах. Я это не рассматриваю как писательскую деятельность, это была моя обязанность, как гражданина, участвовать в общественной жизни страны.

известия: В этих статьях вы часто ссылаетесь на западную прессу. Не доверяете российской?

Аксенов: Я ссылаюсь не для поучения отсталых россиян, а просто потому, что я в это время находился там, и естественно какие-то параллели проводились. На Западе уже устоявшееся общество с определенным сбалансированным подходом к событиям - без истерики, которая была у нас в это время. Поэтому я и ссылался на жизнь своих студентов и на те статьи, что попадали мне на глаза в Америке. Я много тогда и писал для американской прессы о России.

известия: В статье "Ностальгия-шизофрения" вы пишете об угрозе формирования общества сродни царствованию Александра III с его квасным патриотизмом, огосударствленной церковью, политикой империалистического расширения и удушения инакомыслия. Как вы думаете, сейчас такая угроза существует?

Аксенов: Очень большая. Сейчас очень тревожный момент, и непонятно, куда все это может пойти. В любом направлении. Молодежный максимализм под красным флагом - казалось бы, чепуха, маленькие группы, а на самом деле - с этого все начинается. Я не считаю, что полностью все разрушено и восстановилась цензура, а власти предержащие удержу не знают. Пока они не так уж свирепы. Но выросли такие чудовищные институты, как Генеральная прокуратура, где все время плетется интрига против демократии. Появляются тенденции прикрыть все клапаны и установить такой хоть и не коммунизм, но довольно страшный строй... Я недавно читал одну статью, которая называется "Неизбежность нового коммунизма" в "Литгазете". Там автор пишет, что в России развивается настоящее общество потребления, и в этом торговом неистовстве, консюмеризме выражается в каком-то смысле мечта советского населения о коммунизме. И что новый коммунизм неизбежен, но он будет строиться на базе консюмеризма, иными словами, это будет "жирный коммунизм".

известия: На недавно закончившейся книжной ярмарке Степашин обронил, что займется идеологией чтения. Как вы думаете, чем это может обернуться?

Аксенов: Они, по-моему, ни черта не понимают, как и весь наш народ. В головах у людей такая каша. Вдруг появляется дикая ностальгия по сталинизму, требуют восстановления памятников Сталину. Тут уж я сказал: "Если начнется восстановление памятников Сталину в этой стране - я отрекусь от родины. Ничего другого мне не остается". (Смеется.) Но, в принципе, это ностальгия по тому времени. Эта моя последняя повесть ведь тоже возникла, как ни странно, на дрожжах ностальгии по времени, по молодости, по тем ощущениям. Нельзя от всего отмахнуться. Я вспоминаю, как в чудовищном обществе 1952 года - с моей точки зрения, это пик социализма, после смерти Сталина уже начался распад - многие люди пытались себя обмануть: "Не такие уж мы ничтожества, что просто лижем ему задницу в страхе перед НКВД, КГБ, ведь в нем что-то есть, недаром же кто-то на съезде кричал: да живет великий Сталин вечно!". Тема смерти Сталина и вечности вождя все время присутствовала. Ведь и Пастернак писал стихи, восхваляющие Сталина, и Мандельштам. Дескать, наш строй нельзя рассматривать только как свирепую диктатуру ради удержания власти. В нем есть и некий мистический смысл.

известия: Вы думаете, это закручивание гаек?

Аксенов: Нынешняя ситуация очень сложная. Однажды я читал интервью с Чубайсом. Он ведь настоящий либерал, один из столпов демократии. Он осуждает издевательства над Ходорковским и разгром "ЮКОСа", но, с другой стороны, говорит в этом интервью, что не дай бог, если рухнет этот режим, то тогда совершенно непонятно, куда это может пойти. Однако есть ли какой-то резон в разговорах о стабилизации, которую принес Путин? Во-первых, ценность этой стабилизации под большим вопросом, она может развалиться с невероятной легкостью, когда фактически прекращено действие оппозиции и когда к телевидению применяют цензурные меры. Во-вторых, мы видим, что это не окончательная закрутка. За границей транслируется телевидение RTVI - вместе с "Эхом Москвы" идут передачи "Особого мнения", и там такая критика режима. Даже здесь это есть. Сегодня я видел передачу об отце Александре Мене. Там напрямую говорится, что это козни лиц, собравшихся вокруг Генеральной прокуратуры. Это очень смелое выступление. Или исторические хроники Сванидзе. Хвала им хотя бы за то, что они вызывают ненависть красной молодежи, которая так любит Сталина.

Я был в зале суда, когда шел процесс по делу Ходорковского. Когда я вышел, ко мне в коридоре подбежала женщина и стала говорить: "Вы должны присоединиться к нам, вы должны нам помочь, наши дети - они, как декабристы, бросили вызов". Я сначала не понимал, о ком речь идет. Потом, когда она назвала цифру 49 человек, я наконец понял, что это лимоновцы. Я сказал: "Мадам, простите, конечно, если вы напишете письмо с требованием об их освобождении, я его подпишу не раздумывая, но в то же время скажите вашему сыну - сколько ему лет? - 21 год, - что стыдно вступать в партию, которая называется большевистской".

известия: Сейчас она признана легитимной...

Аксенов: Это не важно. Главное, что они называют себя национал-большевиками и являются ими по своей идеологии. Это все ерунда, что это литературная провокация со стороны Эдика Лимонова. Может быть, это вначале так было - сейчас это серьезная политическая провокация. Национал-большевиками себя называли ранние нацисты в Мюнхене, в начале 1920-х годов. Потом их стали хватать и сажать в тюрьму, тогда они себя переименовали и объявили большевизм своим врагом. А на самом деле это явления одного порядка, что мы видим сейчас, хотя бы по дизайну нацболовских знамен. Когда-то все-таки должны проясниться мозги у нашего народа?