Сладостный магнит

Сегодня "Прага" - просто-напросто один из многих очень дорогих столичных учреждений общепита. В те же времена, то есть столетие назад, она была если не самым лучшим, то по крайней мере самым романтичным из московских ресторанов. Естественно, именно "Прага" чаще всего упоминается в литературе этого периода. Сходить сюда было событием приятным, радостным, возвышенным, и консерваторка Муза Граф из бунинского рассказа "Муза" говорила своем избраннику: "Я хочу послезавтра пообедать с вами в "Праге". Никогда там не была и вообще очень неопытна... А на самом деле вы моя первая любовь". В ресторане было в удовольствие и позавтракать, и отобедать. Тот же Иван Бунин в рассказе "Далекое" обмолвился - дескать, именно в "Праге" весною "хорошие господа уже кушали молодой картофель в сметане". Герой же рассказа к обеду "заказывал в "Праге" ботвинью, закусывал водку холодным огурчиком..." Аркадий Аверченко и в эмиграции никак не мог забыть: "этакий московский хлебный темненький квасок со льдом и желтой пеной наверху, как, бывало, в московской "Праге" подавали. Острый, шипучий, приятный - в нос шибает". Назначить встречу в "Праге" было признаком тона хорошего, не то чтоб светского, но прогрессивного, притом чуть-чуть богемного. Некто Ретизанов из "Голубой звезды" уже упомянутого Бориса Зайцева говорил на прощанье знакомым: "Если соскучитесь - приходите в "Прагу". Я и вас накормлю." Но чаще все-таки в "Прагу" ходили не питаться, а, скромненько скажем, коротать досуг. "Заходил сюда поэт Брюсов с какой-то худенькой, маленькой девицей, похожей на бедную курсисточку, что-то четко, резко и гневно выкрикивал своим картавым, в нос лающим голосом метрдотелю, подбежавшему к нему, видимо, с извинениями за отсутствие свободных мест, - место, должно быть, было заказано по телефону, но не оставлено, - потом надменно удалился", - читаем в рассказе одного из знакомцев Валерия Брюсова. Ближе к ночи "Прага" делалась приютом для "саврасов" - так в то время обыватели пренебрежительно именовали молодых людей, не склонных к какой-либо деятельности, зато всегда готовых покутить, побезобразничать. И почти что неизвестный в наши дни писатель, трогательный карлик Сергей Заяицкий в повести "Жизнеописание Степана Александровича Лососинова" оповещал о том, что главные герои этой повести после кофейни Сиу ехали в "Прагу", из "Праги" в Балет, потом опять в "Прагу". На следующий день - в "Прагу", затем в Оперу и после снова в "Прагу". И так почти что каждый вечер. Случалось иногда, что "Прага" была местом уж совсем безудержного пьянства. И герой рассказа Власа Дорошевича "Татьянин день" кричал, когда его везли сюда приятели продолжать вечер: "Ах, в Прагу? В Прагу, так в Прагу. Я рад за границу! Мне душно в России! Я здесь конкурса веду, а там я министром бы был... В Прагу я хочу! Прага! Симпатично! Младочехи!.. Ах, это уже Прага? Скажите, какая улучшенность путей сообщения. Прага! Пошлем в Петербург телеграмму..." А впрочем, поздним вечером сюда иной раз приходила вполне серьезная и трезвая московская интеллигенция. В частности, Андрей Белый вспоминал, что почти все сотрудники издательства "Мусагет" после долгих редакционных споров, как правило, перемещались в "Прагу" ужинать. И иногда просиживали до рассвета. Белый тогда грустил: Пустеет к утру ресторан. Атласами своими феи Шушукают. Ревет орган. Тарелками гремят лакеи... Возможно, в наши кто-нибудь из поэтов вздумает воспеть сегодняшнюю "Прагу". Но, скорее всего, это будет какой-то другой ресторан.