Смертельная «Игра»
Театр наций завершил сезон премьерным показом «Игры» по мотивам пьесы «Сыщик» Энтони Шеффера. Режиссер постановки — Явор Гырдев, сценограф — Екатерина Джагарова. Не успевшие оценить синтез детектива, комедии и драмы могут восполнить пробел с началом нового сезона. В сентябре в Театре наций — три «Игры» с авантюрным сюжетом и неожиданными метаморфозами.
Писатель Эйк Уайт, сноб и аристократ, специализирующийся на детективных романах, приглашает к себе в загородный дом любовника своей жены Майло Тиндла. Но вместо обсуждения развода предлагает ему инсценировать грабеж драгоценностей с их последующей продажей. «Грабитель» получит деньги, необходимые для удовлетворения высоких запросов экс-супруги писателя, а писатель — многомиллионную страховку. План ограбления выглядит достаточно топорно, под стать зачитанному со сцены отрывку из романа детективщика (величина тиража обратно пропорциональна художественной ценности), но гостя это не смущает. Как и хозяин, он — игроман, склонный затевать рискованные авантюры, где на кону не только деньги, репутация, свобода, но, возможно, жизнь.
Премьера пьесы состоялась на Бродвее 12 сентября 1970 года. Появившаяся в 1972-м экранизация Лео Манкевича только подогрела интерес к оригиналу. В общей сложности пьеса была показана 1222 раза. Театр наций не работает в бродвейском режиме и эту цифру вряд ли перекроет, но у «Игры» есть все шансы на долгую жизнь. Зритель, даже знакомый с относительно свежей экранизацией Кеннета Браны (2007), на постановку Явора Гырдева пойдет. Потому что «Сыщик» в первую очередь произведение для театра, которое и на экране выглядит как спектакль. Сколь бы мастерски не скользила камера по изумрудно-зеленому лабиринту из экзотических растений в фильме Манкевича и как бы пристально не изучала технологические чудеса «умного дома» в картине Браны, внимание зрителей приковано к чисто театральной по сути дуэли двух героев. Кроме текста и камерной обстановки здесь требуются два отличных актера, способных держать зал на протяжении более чем двух часов действия.
У «Игры» блестящая актерская история. На Бродвее Эндрю Уайка играл Энтони Кайл, Майло Тиндла — Кит Бакстер, у Манкевича соответственно сэр Лоуренс Оливье и Майкл Кейн, у Браны — снова Майкл Кейн (на этот раз в роли обманутого мужа) и Джуд Лоу. От дуэта наших актеров — народного артиста Виктора Вержбицкого и молодого Александра Новина — получаешь неменьшее удовольствие, тем более что повторять чужие концепты им не приходится.
Драматург Михаил Дурненков прошелся по тексту Шеффера заинтересованным пером и хотя не был столь радикален, как сценарист фильма Браны Гарольд Пинтер (будущий нобелевский лауреат толкнул героев в объятия друг друга), смысл событий поменял существенно. Во-первых, персонажи почти сравнялись в креативности. Майло Тиндл, вопреки кажущейся растерянности, с самого начала выглядит серьезным оппонентом. Был парикмахером, стал стартапером и даже — в знак творческого равенства — предлагает писателю совместный проект. Во-вторых, авторы микшировали негативные характеристики героев. Любовник в подаче Александра Новина — интеллигентный молодой человек, не хам, не наглец, не жиголо. Любит Маргарет и строит планы. Муж в трактовке Виктора Вержбицкого, несмотря на всю желчь уязвленного самолюбия, тоже выглядит намного привлекательнее оригинала, хотя бы потому, что не изменяет жене. В пьесе у него имеется дама сердца, а в спектакле он образцовый семьянин и разумный профессионал, относящийся к писательству без лишнего фанатизма.
Минималистская обстановка комфортабельного дома, в котором он принимает соперника, ничем не выдает натуру, склонную к преувеличениям. Тем разительнее контраст между внешним и внутренним. Водоворот темных страстей поглощает не маргиналов, а абсолютно нормальных, психически сохранных людей, и удовольствие, с которым они предаются этому занятию, заставляет задуматься о непознанных тайнах нашего подсознания. Оба проходят через унижение, страх, отчаяние, ложное торжество победы и иллюзорную горечь поражения. Оба не в силах остановиться и понять, где пролегла граница, отделившая забаву от реальности. Такого рода игра — самовоспроизводящаяся система, которая может работать до бесконечности и в которой не бывает победителей и побежденных.
Пьеса Шеффера — об этом. Но в Театре наций дают героям шанс. Один из участников вдруг осознаёт, что месть непродуктивна, и снимается с забега. Второй реагирует как завзятый игроман, не желающий покидать обжитое пространство. И только зрителю решать, завершилась ли игра переходом в реальность или вступила в очередной раунд.
