Сегодняшний юбиляр Родион Щедрин — человек необыкновенно яркой судьбы. Он с молодых лет обратил на себя внимание публики и сразу выдвинулся в первые ряды советских композиторов. А композиторы тогда были мощные: Хачатурян, Шостакович и другие блестящие имена. Встать в один ряд с ними было под силу, пожалуй, только обладателю такого таланта, как у Родиона Константиновича.
Он автор замечательной музыки — балетов, опер, фортепианных, хоровых и симфонических произведений. Но при этом проявляет себя чрезвычайно активно в общественной жизни. Это не композитор-затворник — он много общается с людьми, постоянно на виду. Я думаю, как раз поэтому его в свое время избрали председателем правления Союза композиторов СССР — он легко контактировал с коллегами, мог со всеми найти общий язык.
Во многом это следствие его творческой разноплановости. Занимаясь серьезными симфоническими произведениями, он мог параллельно написать такую песню, как «Не кочегары мы, не плотники» — его музыка к фильмам очень нравилась и публике, и музыкантам. Поэтому композиторы всех стилей считали его своим. И многим коллегам он помогал. В моей жизни он сыграл, можно сказать, решающую роль.
В 1970-е годы я был достаточно далек от Союза композиторов. Больше того, эта организация фактически воевала со мной после моей рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Рок-музыка тогда не признавалась, вызывала негативную реакцию у идеологических работников партии, а они давали соответствующую разнарядку Союзу композиторов. И вот Андрей Вознесенский, друживший с Щедриным, пригласил его на «Юнону и Авось». Спектакль был поставлен на сцене «Ленкома» с большим скандалом: кроме рока там звучали религиозные темы, а это тоже осуждалось.
И случилось невероятное: Родион Константинович, посмотрев постановку, написал рецензию в журнал «Юность». Небывалый случай — глава Союза композиторов публикует собственный текст о произведении другого автора и подробно, с нотными цитатами, анализирует музыку. Это дало мне очень сильный аргумент в суде против Министерства культуры СССР. Дело в том, что «Юнона и Авось» была поставлена «Ленкомом» без договора — чиновники не хотели его подписывать, а без этого спектакль не должен был идти.
Я сказал судье: «Союз композиторов меня поддержал». Во многом благодаря этому суд принял решение в мою пользу. Министерству культуры пришлось заключить договор и выплатить гонорар. Это было неслыханно. И рискованно для самого Щедрина, ведь вступать в конфликты со всякими политическими организациями в СССР было чревато многочисленными негативными последствиями.
Надо сказать, еще Тихон Хренников, возглавивший Союз композиторов при Сталине, старался защитить членов организации. Эту традицию перенял и Щедрин. Благодаря им нас практически не коснулись репрессии. Наверное, это было связано с тем, что партийные руководители не очень-то в музыке и разбирались: чего им скажут, тому они и верили. Слов Хренникова и Щедрина было достаточно, чтобы композиторов не трогали.
Никаких идеологических выпадов в адрес коллег, членов организации Щедрин себе никогда не позволял. Наоборот, он проповедовал полную свободу творчества и в своем собственном творчестве был абсолютно свободен, всегда писал без оглядки на кого бы то ни было. Свободу эту он сохраняет по сей день.
Несмотря на то что возраст у него достаточно серьезный, энергии жизненной и творческой ему не занимать — с избытком своей хватает. Каждый год по всему миру — множество исполнений его музыки. В нашей стране творчество Щедрина активно пропагандирует Валерий Гергиев: он постоянно устраивает фестивали его музыки, ставит его оперы. Поэтому до сих пор Щедрин играет большую роль в музыкальной жизни России, даже несмотря на то что большую часть времени проводит за рубежом. Где бы он ни жил, Щедрин — наш ведущий композитор. И можно только порадоваться, что он продолжает свой свободный путь и ведет за собой нашу музыку.
Автор — композитор, народный артист России, председатель совета Союза композиторов РФ
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
