Бакалейщик и дипломат — это сила: чем занимались русские в Париже эпохи Просвещения
Сборник, составленный Денисом Кондаковым и Александром Строевым, основан на десятилетнем изучении архива французского МИДа и содержит множество полицейских донесений о русских гражданах, проживавших в Париже в 1771–1791 годах. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели специально для «Известий».
Составители Денис Кондаков и Александр Строев
«Русские парижане глазами французской полиции ХVIII века»
М.: Новое литературное обозрение, 2025. — пер. с фр. Д. Кондакова. — 624 с.
Книга преследует две основные цели. Первая — обрисовать портрет определенной части русского дворянства того времени: «Русская колония в Париже XVIII столетия — отнюдь не зеркало Российской империи. Однако она позволяет лучше понять устремления и чаяния русского дворянства эпохи Просвещения, их психологические комплексы, непростые отношения с властями предержащими на чужбине и на родине».
Параллельно авторы анализируют, как менялись методы французской полиции на протяжении столетия. Эволюцию полицейской работы они усматривают прежде всего в том, что карательная машина присоединяет к тотальной слежке и гуманистические попытки воспитания, исправления нравов: «Если в 1730–1740 годах осведомители принуждены изыскивать благовидные предлоги, дабы проникнуть в дома приезжих, рискуя попасть под град палочных ударов от слуг, то затем генерал-полицмейстеры Антуан де Сартин и Жан-Шарль-Пьер Ленуар наносят визиты знатным иностранцам, иногда вызволяют тех, кто попал в затруднительные положение, и не отправляют их без раздумья в тюрьму за долги, как раньше».
Кроме того, во вступительной статье Кондаков и Строев отмечают и стилистическую эволюцию самих донесений, имеющих порой довольно изысканный или игривый литературный слог, что, впрочем, зависело не только от одаренности оперативников, но и от личности главного адресата: «...полицейские инспекторы, зная, сколь король Людовик XV был охоч до пикантных историй, писали элегантно и иронично». Зная наклонности Людовика XV Возлюбленного, некоторые инспекторы порой откровенно адресуют свои отчеты лично монарху, например, в донесении от 6 декабря 1765 года, где говорится о новой любовнице графа Кирилла Разумовского, актерке Кларимонд: «Как говорится, всё в нашем мире прихоть, ибо по правде барышня не обладает никакими чудесными качествами, как Вы сами сможете убедиться завтра, милостивый государь, когда она явится к Вам на аудиенцию». Однако, вздыхают авторы книги, «источник вдохновения иссяк» при Людовике XVІ, который, в отличие от деда, любовными похождениями не интересовался.
Очень трогательно и при этом весьма иронично смотрится в качестве эпиграфа книги цитата из похвальных стихов Парижу Василия Тредиаковского: «Красное место! Драгой берег Сенски! / Где быть не смеет манер деревенски: / Ибо всё держишь в себе благородно, / Богам, богиням ты место природно». Действительно, среди пороков, к которым тяготеют герои некоторых особенно ярких донесений, упоминание «деревенских манер» стремится к нулю, и даже самые безобразные русские дебоши на берегах Сены выглядят дорого-богато и, как ни крути, аристократично: «Русский граф г-н Шувалов, известный в нашей столице долгим пребыванием около 14 лет тому назад и тем, кое длится уже два года, познав наших прелестниц, наконец связал себя с девицей Асселин, танцовщицей оперной труппы. Он нанял сей Лаисе апартаменты на улице Шабане, роскошно меблировал их и весьма часто туда является. Любовники, однако, на днях рассорились, и девица Асселин, прогнав графа, выбросила бриллианты в окошко, перебила подаренный им фарфор и запретила впредь появляться, решительно наказав более его не принимать. Но граф своею покорностью растопил сердце любовницы и в знак расположения предложил 6000 ливров ренты, а бриллианты теперь передал в починку г-ну Лампереру».
Людовик ХV наверняка бы порадовался такому донесению, если бы не умер четырьмя годами ранее. А вот драматург Денис Фонвизин, прибывший в Париж для лечения жены незадолго до шуваловских романтических приключений, в письме к сестре довольно желчно оценивает образ жизни своих соотечественников: «...чтоб дать вам идею, как живут здесь все вообще чужестранцы, то расскажу тебе все часы дня, как они его проводят. Поутру, встав очень поздно, мужчина надевает фрак с камзолом или, справедливее сказать, с душегрейкою весьма неблагопристойною. Весь растрепан, побежит au Palais-Royal, где, нашед целую пропасть девок, возьмет одну или нескольких с собою домой обедать. Сие непотребное сонмище поведет с собою в спектакль на свои деньги; а из спектакля возьмет с собою свою девку и теряет свои деньги со здоровьем невозвратно».
Кроме комических пикантных донесений из «мира прелестниц», где вокруг «северных увальней» происходит бесконечная ротация меркантильных девиц иногда крайне взбалмошного нрава, Кондаков и Строев выделяют «четыре типа сведений о «русских парижанцах»: фактографические (в такой-то день имярек был в таком-то салоне, в театре, в гостях), биографические (обычно довольно точные, хотя полицейские зачастую путают членов больших семей), нравоописательные и политические (хотя русские не слывут заговорщиками, в отличие от ирландцев)».
К сожалению, изысканный слог парижских «ажанов» порой пропадает втуне, потому что описывать им особенно нечего: жизнь объекта слежки часто не слишком богата оригинальными событиями, даже если он вращается среди ключевых фигур европейской политики, как, например, полномочный посланник во Франции с 1745 по 1748 год Алексей Гросс, материалы на которого занимают в книге наибольшее количество страниц. Несмотря на часто встречающийся заголовок «Донесение о различных местах, в коих бывал российский посланник г-н Гросс», большого разнообразия мест в отчетах о нем не наблюдается, да и круг его общения повторяется изо дня в день, а для прогулок посланник имеет в своем распоряжении лишь три опции: Тюильри – Люксембургский сад – Пале-Руаяль и, лишь изредка, Булонский лес. В результате донесения о Гроссе принимают порой монотонный характер, описывая повторяющиеся изо дня в день действия:
«[21.] Г-н Гросс приехал на обед к г-ну Фешу с молодым иноземцем, что проживает в Анжуйской гостинице на улице Дофина.
22. Г-н Гросс был на обеде у названного г-на Феша и сказал оному, мол, не уедет, пока не прибудет в Париж российский посол.
23. Г-н Гросс был на обеде у названного г-на Феша с некоей девицей Блуа, что проживает напротив шевалье Ламберта.
25. Г-н Гросс вновь обедал там с девицей Энглебер, коя была любовницей князя Кантемира».
Похожий «одних обедов длинный ряд», извлечь из которого оперативную информацию может только очень наметанный глаз (знающий, скажем, что Иоганн Рудольф Феш — представитель союзничающего с Россией Вюртемберга), вырисовывается во многих досье. Не много разнообразия вносят ужины, прогулки, карточные и другие настольные игры. А бывает, что попадаются особенно трудные для оперативного наблюдения объекты, как предшественник Гросса на посту посланника Антиох Кантемир — человек вообще осторожный, как Штирлиц, поэтому донесения о нем пестрят примерно такими признаниями: «Он ездит столь скоро, что я потерял его на улице Святого Гонория по выезде из предместья», «Он вновь выехал из дому в половину шестого, пришлось отстать от него на набережной Тюильри, поелику скоро ехал, и лакей оборачивался смотреть».
Одна из наиболее часто упоминаемых в книге фамилий принадлежит бакалейщику Прево с улицы Святой Маргариты. «На улице Святой Маргариты напротив тюрьмы аббатства есть бакалейщик по прозванию Прево. Сей бакалейщик с женой всякий день устраивают игру, принимают у себя всякого рода собрания, особенно иноземцев. Г-н Феш весьма часто туда ходит, его секретарь бывает там каждый день, секретарь покойного г-на князя Кантемира тоже туда заходит и многие иные, и даже в Пасху там шла игра весь день и часть ночи». В описании «ажанов» это заведение напоминает какой-то «трактир на Пятницкой», криминально-дипломатический притон, куда влиятельные французские и иноземные деятели часто заглядывают не только выпить и закусить, но и обсудить международную обстановку.
Российский посланник Гросс вообще ездит к бакалейщикам почти каждый день, как на работу, и просиживает подолгу, о чем свидетельствует множество донесений, в том числе и записка самой дамы Прево: «Вчера господа Гросс и Мессе явились ко мне, спросив ужина, и я подслушала следующие новости. Г-н Гросс весьма удивлен, что герцог Монтелимар войдет в испанский совет. Г-н Гросс зачитал г-ну Мессе письмо на языке, коего я не разумею. Тот хотел что-то ответить по-французски, тогда г-н Гросс ему сказал по-немецки: «Остерегайтесь кумушки», разумея тут меня. И удалились в сад». Эта окутанная романтическим шпионским туманом бакалейщица-сексот остается в итоге одной из самых интригующих фигур книги — впрочем, ничуть не удивительно, что в такой гастрономической стране, как Франция, спецслужбы еще на самой заре своего зарождения работали рука об руку с общепитом.
