Как песня жить помогает: фильм о Селин Дион оказался честным и интимным
Легендарная канадская дива Селин Дион, та самая, которая исполнила главную песню для «Титаника», много лет назад прервала карьеру. Причиной стал редкий неврологический диагноз — синдром ригидного человека, также известный как синдром Мерша – Вольтмана. Об этом рассказывает новый громкий документальный релиз Amazon Prime, к которому публику готовили несколько месяцев. Впервые певица рассказывает очень личную историю борьбы с этим заболеванием. Если голос Селин Дион сделал ее звездой, то фильм «Я — Селин Дион» стремится сделать ее личностью, которая поражает зрителя своей стойкостью и упорством. «Известия» посмотрели и оценили новинку.
Слава и болезнь
Голливуд произвел множество фильмов о звездах, переживающих личную травму, которую не видят их поклонники. В финале герои возвращаются на сцену или на экран с триумфом и зрители плачут от восторга. В 1940-е и и 19-е годы Сьюзен Хейуорд практически сделала карьеру, сыграв подобных героинь в таких фильмах, как «Я буду плакать завтра» и «С песней в моем сердце». То же самое сделала и Дорис Дэй в фильме «Люби меня или оставь меня». «Бульвар Сансет» был скорее исключением: там актриса немого кино не смогла вернуть себе карьеру.
Но лента о Селин Дион — другая. Это путь от обнаружения болезни и постановки диагноза до того, как научиться управлять им и продолжать с ним жить, не прекращая карьеру. Режиссером стала любимица «Сандэнса» и номинантка на премию «Оскар» (за короткометражку «Последний дюйм» о детях с полиомиелитом) Ирен Тейлор Бродски. Она задает тон всему фильму, вставив в его начало архивную запись, где совсем юная Селин говорит: «Моя мечта — быть мировой звездой и иметь возможность петь до конца своих дней».
— Когда я смотрел «Я — Селин Дион», я думал о фильмах о великих женщинах-звездах, которые, упорно преодолевая всяческие трудности, возвращались к славе. Об историях, созданных для типично голливудского финала. В случае же с Дион документальный формат обеспечивает беспрепятственный доступ к самым потаенным уголкам ее жизни, такой, какая она происходит прямо сейчас. Ее история всё еще пишется, а ее возвращение в Голливуд — то, над чем ведется работа практически на наших глазах, — отмечает критик Deadline Пит Хэммонд.
Первые кадры сопровождаются арией «Любовь — строптивая птица» (или «Хабанера») из оперы «Кармен» Жоржа Бизе. И это неспроста: пожалуй, она лучше всего описывает то отчаяние, с которым столкнулась певица, потеряв в одночасье воплотившуюся в жизнь мечту. Теперь слова Селин-подростка из начала ленты приобретают более меланхоличный оттенок. Дион действительно стала международной звездой — она продала миллионы альбомов и несколько раз гастролировала по миру.
Но вот мы видим, как бригада врачей грузит Селин на носилки и увозит. Дикторы в новостях сообщают: «Селин Дион диагностировали синдром ригидного, или скованного, человека. Это синдром Мерша – Вольтмана — чрезвычайно редкое аутоиммунное неврологическое заболевание. Лишь один человек на миллион страдает им».
В кадре Селин признается, что борется с синдромом уже около 17 лет. И уже не так важно, что именно нам покажут дальше, ведь режиссер уже выполнил свою задачу: заставил зрителя ощутить сочувствие, хотя фильм только начался. Воспоминания об эстраде сменяются стонами боли неожиданно превратившейся в хрупкую и беззащитную женщину легенды сцены. Она откровенно рассказывает, что сначала принимала одну, потом три, а затем и все пять таблеток подряд, чтобы пережить одно шоу. За год съемок фильма она выходила из своей резиденции в Лас-Вегасе лишь трижды.
Эмоциональная нагота
Во многом лента построена на контрасте прошлого и настоящего. Он создается врезками с концертов и кадрами из затихшей гардеробной звезды, ушедшей на временный покой. Дива предстает перед нами в домашнем пеньюаре и без макияжа. Подобный прием уже использовал Робби Уильямс в мини-сериале Netflix о самом себе: певец рассказывал о взлетах и падениях своей карьеры, о наркозависимости. Но там получился акт самолюбования и самобичевания в одном флаконе, слишком уж сильно он жалел себя в кадре.
Здесь эффект иной. Вот Дион впервые за три года идет в студию звукозаписи, где, пытаясь спеть песню, проходит сквозь боль, сомнения, перфекционизм, разочарование и, наконец, удовлетворение, которого удалось достичь. Это особенный для нее и для нас результат, но затем ее накрывает мышечный спазм. Счастье было слишком коротким.
— Эту сцену смотреть мучительно, особенно зная, что никто, включая режиссера, не знает, чем она обернется. Могла ли Дион умереть, когда камеры были так близко к ее лицу и всё еще снимали? Кажется, эта съемка неуместна и бестактна, но Селин весь год работы над фильмом настаивала, чтобы камеры показывали ее такой, какая она есть сейчас, а не в прошлом, — рассуждает критик Deadline Пит Хэммонд.
Да, голос Селин уже не такой, каким он был когда-то. Теперь это чужой, пронзительный звук, и мы буквально кожей ощущаем, как вместе с голосом ломается и сама певица. Объясняя чувство вины за отмененные шоу, Дион использует необычную метафору.
— Я — яблоня. Люди стоят в очереди, и я даю им яблоки. Они все уходят с полными корзинами. Но иногда мои ветви начинают падать, кривятся, и на них становится меньше яблок. А в очереди еще столько же людей. Не хочу, чтобы они стояли в очереди, если у меня нет для них яблок, — шепчет измученная Дион.
В 1990-е годы знаменитости были вынуждены скрывать многие аспекты своей личной жизни. Сегодня общественность реагирует на рассказы о невзгодах благожелательно: такие признания очеловечивают наших кумиров. Сверхъестественно талантливая Дион после фильма кажется еще более интересной и — земной, близкой.
Упорство и труд
Хотя туалетный столик Селин Дион уставлен многоярусными разноцветными таблетницами, они всё равно соседствуют с различными средствами по уходу за лицом. Она не забыла себя. Королева любовных баллад рассказывает о своей личной, интимной борьбе с синдромом зажатости, оставаясь в своем статусе. И это еще одно отличие фильма о Дион от мини-сериала про Робби Уильямса. Героиня не давит на жалость и не просит сочувствия или помощи. Она рассказывает о борьбе, которую ведет в одиночку, но не сдается.
По дому она ходит в рубашке и с аккуратно уложенными волосами. В ее жилище чисто и светло. Нет ощущения больницы, хотя, безусловно, бросается в глаза пустота пространства на фоне переполненных концертных залов. Это будто временное неудобство, как накрытая пленкой мебель во время ремонта.
— У меня всегда есть план Б, — говорит Дион. — Я всё еще вижу себя танцующей и поющей. Если я не смогу бежать, я пойду. А если не смогу идти, то буду ползти. Но я не остановлюсь. Не остановлюсь, — обещает певица и зрителю, и самой себе.
Селин задумчиво изрекает: «Думаю, я была очень хороша». И это «была» — вроде бы справедливый выбор времени, но мы видим, как она поет во время студийной сессии, и понимаем: она по-прежнему хороша. Даже в гуле трагической музыки и голосов журналистов, так и эдак комментирующих состояние певицы, мы всё равно слышим, как сквозь какофонию пробирается ее сильный голос. Песня наложена поверх шума, чтобы подчеркнуть: это и правда всего лишь шум.
Селин Дион грустна. Но не перестает юморить и слегка подпевать сломавшимся голосом как бы невзначай, на последнем издыхании. Мы знаем: это не первый перерыв Селин — в 1999 году на пике собственного успеха она отошла от эстрады, чтобы проводить больше времени с умирающим от рака мужем. Пауза не помешала ей вернуться на сцену в 2002 году практически без финансовых и иных потерь для карьеры.
Всем своим видом, пусть и слегка измученным, Селин обещает зрителю, что она сделает это снова. Структура фильма как будто бы должна подвести нас к триумфу певицы — этого не случается. Но зритель всё равно не сомневается, что у Селин всё получится. Ведь она всегда в итоге оказывалась способна взять самые высокие ноты.
