Запад после начала СВО заморозил российские активы примерно на $300 млрд. При этом по мере развития конфликта он оказался в своеобразной ловушке. Ведь блокировка не приносила ощутимого экономического результата (как, впрочем, и многочисленные экономические санкции), поскольку эти средства никак нельзя было использовать. Они просто заморожены, но по-прежнему принадлежат России.
Блокировку активов следует отличать от их конфискации, поскольку в первом случае владельцы не лишаются права собственности, то есть имущество попросту не отбирается. При этом если правовая основа для заморозки активов регламентируется режимом международных санкций, то конфискацию нельзя подвести ни под какие разумные юридические основания и рамки. На практике ни одно государство еще не прибегало к конфискации активов лишь за то, что в отношении государства, физического или юридического лица, кому они принадлежат, были введены рестрикции. Важно учитывать, что санкции — это временная принудительная мера в отношении того или иного субъекта, которая может быть в дальнейшем снята, тогда как конфискация — это постоянная мера (то есть это навсегда). Поэтому конфискация противоречит режиму международных санкций.
Впрочем, пока речь идет только о конфискации доходов от российских активов. 21 мая Совет ЕС окончательно утвердил решение, которое предполагает направление 90% получаемых депозитариями прибыли от иммобилизованных российских активов в бюджет Евросоюза для оказания военной помощи Украине, а также на программы Евросоюза по ее восстановлению. Еще 10% депозитарии смогут удерживать на случай собственных потенциальных рисков. По информации Еврокомиссии, средства от замороженных в странах Евросоюза активов Банка России станут доступны для отправки Киеву с июля 2024 года. Доходы будут перечисляться в бюджет объединения раз в два года.
Принятое во вторник решение говорит о том, что европейцы хотят процесс конфискации доходов сделать постоянным, поскольку прибыль с замороженных активов генерируется регулярно. Также следует принимать во внимание, что решение по поводу изъятия прибыли — коммунитарное — оно принято на уровне Европейского союза, а не на уровне одной страны или группы государств.
Стоит напомнить, что буквально недавно американский президент Джо Байден подписал закон РЕПО (Закон «О восстановлении экономического процветания и возможностей украинцев»), фактически узаконив воровство. Американцы таким образом создали некоторую юридическую основу для конфискации российских активов. Однако многие эксперты критикуют этот закон, акцентируя внимание на том, что в данном случае глобальные финансы начинают использоваться как оружие, существенно подрывая международные позиции американского доллара. Несмотря на это, по всей видимости, европейцы (а уж Великобритания — точно) пойдут по пути США. Скорее всего, на уровне ЕС, а также в отдельных европейских странах будут приняты аналогичные законы, которые откроют путь к конфискации российских активов.
Решение ЕС об изъятии доходов от активов Центробанка РФ — промежуточный шаг. Но даже в данном случае речь идет о формировании колоссального прецедента в сложившемся глобальном финансовом порядке, нарушающего целостность международного права. При этом европейские страны наверняка осознают, что конфискация имущества или прибыли от него способна подорвать глобальные финансы. Но, с другой стороны, инициаторами этого выступают США, у которых сосредоточена мизерная часть российских зарубежных активов. Более того, Штатам выгодно дальнейшее расшатывание европейской экономики и финансовой системы. Не стоит забывать и о том, что конфискованные средства, передаваемые Украине, в итоге осядут в транснациональных оружейных компаниях Штатов, так что американский интерес здесь очевиден. И ЕС просто не способен сопротивляться давлению США. Хотя многие понимают, что, пусть Вашингтон и принял закон о конфискации российских активов, объем средств в Северной Америке несоизмеримо меньше, чем в Европе. И поэтому негативные последствия для ее экономики могут быть потенциально более острыми, чем для экономики Соединенных Штатов. С другой стороны, стоит заметить, что политиков в Евросоюзе, которые настроены принимать антироссийские меры даже в ущерб интересам собственных стран, тоже немало.
Поэтому Европа, по всей видимости, через некоторое время прибегнет и к конфискации самих активов. Если раньше европейцев останавливало международное право, то теперь про конфликт с ним упоминается все реже. В конце концов, в последние два года было немало свидетельств тому, что западные страны шли по пути грубого нарушения международного права. Более того, европейскими чиновниками все чаще продвигается нарратив о том, что международное право не ограничивает конфискацию замороженных активов. Единственное, что останавливает ЕС, — опасения по поводу стабильности валюты евро, ее будущего резервного статуса, который, безусловно, может пошатнуться, поскольку инвесторов очень легко отпугнуть. Насколько будет подорвана способность Европы привлекать крупные глобальные потоки капитала — сложный вопрос.
Инвесторы вряд ли полностью откажутся от капиталовложений в евро, поскольку кроме этой валюты и доллара есть мало альтернатив. Тем не менее не исключено, что ключевые глобальные инвесторы, главным образом держатели казначейских облигаций США, решат: хранить свои средства в ценных бумагах на Западе сомнительно и небезопасно. Создание самого прецедента с конфискацией станет серьезной проверкой на прочность. Предполагаемое изъятие — большое испытание для ныне хрупкой и слабодинамичной экономики ЕС.
В любом случае конфискация может вызвать и ответные действия со стороны России (в РФ имеется немало активов западных стран), спровоцировать международные финансовые конфликты и в целом будет способствовать усилению напряженности в мировой экономике. Кроме того, конкретные владельцы активов могут инициировать многочисленные судебные разбирательства, и, поскольку не доказано, что это имущество имеет незаконное происхождение, суд должен оказаться на их стороне. В целом выбор западных стран перейти от заморозки активов к их конфискации создаст ряд необратимых последствий для современных глобальных финансов.
Автор — доктор экономических наук, профессор, и.о. заведующего кафедрой мировой экономики и международных экономических отношений Государственного университета управления
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
