6 августа исполняется 75 лет со дня первой атомной бомбардировки Японии. Взорванная американцами над Хиросимой бомба сразу унесла около 80 тыс. жизней, а другая, сброшенная тремя днями позднее над Нагасаки, — жизни еще 40 тыс. человек. Эпицентр взрыва в Хиросиме находился прямо над центром города, в результате чего разрушительный эффект, несмотря на относительно небольшую мощность бомбы (16 кт), был максимальным: 70% территории города немедленно превратилось в выжженную пустыню. Десятки тысяч людей, переживших бомбардировки, были оставлены умирать от ожогов, ран и радиационного облучения. В результате бомбардировок в обоих городах к концу 1945 году погибло около 214 тыс. человек, практически полностью из числа гражданского населения.
Бесчеловечный характер нового оружия сразу же привлек к себе внимание мировой общественности. Фактически эта летняя дата разделила мировую историю на две эпохи — до и после применения атомного оружия.
Эти бомбардировки фактически поставили мир перед дилеммой — продолжать решать вопросы мировой политики при опоре на все новые, еще более разрушительные виды оружия и, не задумываясь, пускать их в ход при необходимости или попытаться поставить их под жесткий международный контроль. И хотя после войны сразу началась гонка ядерных вооружений, Хиросима масштабами бедствия, ценой, оплаченной огромными человеческими жертвами, показала ту красную черту, за которую заступать ни в коем случае нельзя.
Может быть, именно поэтому те бомбардировки пока остаются единственным случаем целенаправленного применения атомного оружия против гражданского населения. Хиросима стала символом хрупкости и крайней точки всей человеческой цивилизации, зримо и наглядно показав пугающую реальность угрозы ее моментального самоуничтожения.
И через три четверти века после атомных бомбардировок по-прежнему закономерно возникает вопрос об их обоснованности. В выступлениях тогдашних американских политических и военных руководителей и приближенных к ним экспертов, да и в японской историографии послевоенного периода преобладала точка зрения, что бомбардировки позволили якобы избежать ненужных жертв и ускорили окончание войны. Именно в духе «оправданности» этого сомнительного с моральной точки зрения шага было воспитано и послевоенное поколение японцев, которое в своей массе не испытывало больших претензий к своим заокеанским союзникам.
Однако позднее появились неопровержимые доказательства того, что к принятию решения о капитуляции японское руководство подтолкнули отнюдь не атомные бомбардировки, а информация о вступлении в войну СССР, на посреднические усилия которого в деле окончания войны Токио безосновательно рассчитывал до самого последнего момента.
Рассекречивание документов и публикация мемуаров дали дополнительные аргументы в пользу тезиса о том, что продемонстрированная в Хиросиме атомная бомба рассматривалась американцами в первую очередь в качестве дипломатического инструмента для «дисциплинирования русских» в условиях уже намечавшейся холодной войны. Сторонники «атомной дипломатии» в американском руководстве, включая госсекретаря США Джеймса Бирнса, полагали, что разрушительная мощь атомного оружия поставит Штаты в доминирующее положение в деле определения послевоенного миропорядка. Атомное оружие стало естественным дополнением «доктрины Трумэна» — политики сдерживания советского «экспансионизма» по всему миру, основные постулаты которой были сформулированы в начале 1946 года американским дипломатом Дж. Кеннаном в его знаменитой «длинной телеграмме».
С течением времени все больше ученых, да и просто здравомыслящих людей, причем не только в Японии, но и США, стали задаваться вопросом о том, стоило ли применять столь бесчеловечное оружие в момент, когда Япония была по существу побеждена. В 1958 году городская ассамблея Хиросимы приняла резолюцию, осуждающую Трумэна за его отказ выразить раскаяние, назвав позицию экс-президента «грубым осквернением» памяти жертв бомбардировок. В постбиполярный период «оправданными» называть атомные бомбардировки стало подавляющее меньшинство японцев: в 1991 году их было 29%, в 2015-м — уже 14%.
Но хотя бесчеловечность и жестокость этого оружия ни у кого не вызывают сомнений, США по-прежнему не намерены приносить извинения. Когда в 2016 году действующий президент Обама впервые в официальном качестве посетил Хиросиму, он лишь высказал абстрактный призыв к «миру без ядерного оружия», не обозначив никакой четкой моральной позиции по отношению к содеянному. И это не случайно. Как отмечал американский исследователь японского происхождения Цуëси Хасэгава, идея о том, что применение атомного оружия было обосновано стремлением избежать еще больших жертв, представляет собой «миф, которого американцы склонны придерживаться в силу своей психологической потребности найти оправдание убийствам как неизбежному злу».
Ежегодно в Японии 6 августа проходят поминальные службы, а премьер-министр посещает Хиросиму и выступает с речью, в которой призывает помнить о жертвах и строить безъядерный мир. В этом году в условиях продолжающейся пандемии церемония собрала меньше участников и проходит скромнее. Тем не менее круглая дата вновь заставляет задуматься о том, насколько сомнительным делом с этической точки зрения представляется политика опоры на ядерное оружие в обеспечении международной безопасности, особенно для единственной страны мира, пострадавшей от его применения.
В послевоенной дипломатии Япония, опираясь на этот свой уникальный статус, приняла «три неядерных принципа» (не иметь, не производить и не ввозить такое оружие) и стремилась обрести международный авторитет как лидер мирового антиядерного движения. Однако, став союзником США в борьбе с коммунизмом, Япония стала опираться на атомные гарантии США, признав, таким образом, роль этого вида оружия в обеспечении своей безопасности. Например, когда в июле 2017-го был открыт к подписанию Договор о запрещении ядерного оружия, Япония его не подписала. Уже нельзя говорить и о «ядерной аллергии» японского народа: в стране идет открытая дискуссия о плюсах и минусах обладания атомным оружием. Судя по всему, в борьбе моральных принципов и соображений политической целесообразности фактически доминируют последние.
Автор — эксперт Валдайского клуба, заведующий кафедрой востоковедения МГИМО
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
