«Эмиль Гилельс изменил музыкальный мир»
Музыкальное сообщество отмечает столетие со дня рождения народного артиста СССР Эмиля Гилельса. Серию юбилейных концертов памяти маэстро открыл один из самых востребованных современных пианистов Борис Березовский. Корреспондент «Известий» встретился с артистом накануне выступления.
— Что для вас творчество Эмиля Гилельса?
— Он изменил музыкальный мир. Перевернул представления о пианизме, оказал огромное влияние на многих артистов. Его очень уважали и любили и профессиональные музыканты, и слушатели.
— В чем секрет его притягательности? Дело в музыкальном таланте или каких-то свойствах личности?
— Это был прежде всего очень честный музыкант. Он помогал очень многим и при этом вел себя довольно скромно. Возможно, поэтому и не был суперзвездой или супергероем. Музыка — это шоу-бизнес, и здесь скромность — недостаток.
— А Рихтера вы можете назвать суперзвездой?
— Ну вот, начинается… Мировая табель о рангах, номер один, номер два… Эта система губит классическую музыку. И Рихтер, и Гилельс стали ее жертвами. Самое страшное, что многим людям без такой системы сложно разобраться: им нужны указания — кто лучше. Мир же разнообразен и интересен сам по себе. Нет смысла сужать его до размеров таблицы.
— Вы не раз говорили, что пианистов по звуку не отличить…
— Кроме если только Гленна Гульда, у него особенная манера. Остальных — сложно.
— То есть если закрыть глаза на вашем концерте, может показаться, что играет Гилельс?
— Абсолютно. Тем более у нас похожие манеры. Потрясающая техника, благородный звук, умение вести музыкальную фразу (смеется).
— Но существуют же еще разные интерпретации.
— Между ними нет и не может быть большой разницы. Композитор ведь всё пишет в нотах, мы лишь следуем его указаниям. Уберем лишнее, весь этот фальшивый налет гениальных интерпретаций, и останется просто хорошее исполнение.
— А музыкальное произведение тогда не превратится в музейный экспонат? Если каждый раз играть одно и то же…
— Нет, потому что есть импровизация. Я, например, всегда импровизирую на сцене. Более широкое дыхание, туше… Именно сиюминутность приводит публику в зал. Почему провалилась звукозаписывающая индустрия? Из-за исполнительского эгоизма. Некоторые десятки раз записывают одни и те же произведения. Один пианист, например, пять раз переписал все сонаты Бетховена. Кому это надо?
— Зрителям. Разве нет?
— Есть живой концерт. Люди пришли, послушали, замечательно. Хорошо сыграл — тем лучше.
— В чем тогда смысл творчества?
— В красоте. И сиюминутности.
— У вас определенный стиль, сложившийся репертуар. Такие представления не мешают исполнительской свободе? Вы можете, например, выйти и сыграть джазовую музыку?
— Да, недавно, кстати, играл Гершвина. Мне вроде бы удалось выбраться из подобных стереотипов. Могу играть всё, что захочу. С другой стороны, радикалом меня тоже не назовешь. Не буду, например, давать концерт целиком из произведений современных академических композиторов. У меня их просто нет в репертуаре. А если б даже и были, не стал бы. Зрители хотят слышать популярную музыку. Концерт — это не лекция, а шоу.
— Вы участвовали в жюри прошлогоднего конкурса имени Чайковского. Каковы впечатления?
— Было любопытно наблюдать за конкурсными обсуждениями. Личные симпатии, подводные течения, кто кого любит, кто не очень... Поразило, что у профессиональных музыкантов может быть такой разный взгляд. Мы яростно спорили насчет каждого участника — до драки, конечно, не доходило, но было близко.
— Есть, наверное, какие-то общие критерии…
— Да, есть объективные вещи: техника, качество звука. Но как судить, чья интерпретация лучше? Это же абсолютно индивидуальные предпочтения.
— Вы провели этим летом фестиваль-конкурс «Музыка Земли», посвященный фольклору. Как всё прошло?
— Замечательно. Пришло около 300 заявок, мы тщательно отбирали участников. Приятно видеть, что фестиваль находит отклик у слушателей. Мне самому такие вещи очень интересны. В ближайших планах — Санкт-Петербург. Повезем фестиваль в ноябре в Мариинку.
— Программа не изменилось?
— Стало больше шоу. Мы пригласили много аутентичных исполнителей, фольклорных групп, которые работают в джазовом стиле, даже рок-музыкантов. Плюс классика, конечно.
— Знаю, что пользуетесь социальными сетями. Могут ли они помочь продвижению неизвестных музыкантов?
— Вполне. Правда, это немножко бои без правил. Но почему нет?
— Напряженная политическая ситуация накладывает отпечаток на музыкальный мир?
— Слава Богу, нас это не затрагивает. Мы можем заниматься любимым делом. Музыкант — это всё-таки гражданин мира.
