С 1 января 2017 года онкобольные получат полное обезболивание
Этот регламент — часть «дорожной карты» по повышению доступности обезболивающих в медицинских целях. С января 2017 года объем анальгетиков увеличивается, что позволит пациентам хосписов и онкологических центров получать полное обезболивание. Однако специалисты паллиативной помощи говорят, что обычные поликлиники и больницы не только не увеличивают объем наркотических анальгетиков, но и вовсе отказываются от них.
Как сообщили «Известиям» в Министерстве здравоохранения, нормативы потребности сформированы по итогам статистических исследований и с учетом экспертного мнения врачей. В целом объем препаратов увеличился, а перечень изменился. Например, исключены кокаин, кодеин и некоторые другие средства, которые уже давно в России не используются и даже не производятся. И включены такие анальгетики, как бупренорфин и дигидрокодеин.
Также в документе отдельным блоком прописаны нормативы по обезболивающим для поликлиник. Однако, по мнению экспертов паллиативной помощи, для главврачей этих учреждений они ничего не значат.
— В новые нормативы включены, например, обезболивающие пластыри, которые можно использовать как амбулаторно, так и стационарно. И по идее все лечебные учреждения должны такие лекарства иметь. Для этого они должны сделать заказ в Минздрав, но почему-то не делают этого. А когда к ним приходит человек с онкологией, у которого, например, заболел глаз, от него пытаются избавиться, как от чумного. Ведь если его положат в больницу, то там его должны обеспечить обезболивающим, — рассказывает главврач московского хосписа.
Директор по научно-методической работе благотворительного фонда «Детский паллиатив» Наталья Савва говорит, что по новым нормативам пациент может получить дозу, необходимую для полного обезболивания. Однако еще ни одна клиника не использовала даже те возможности, которые были заложены в прежних нормативах.
— Врачи заявляют, что им не нужен ни морфин, ни другие препараты. В регионах меры, предусмотренные «дорожной картой», просто бойкотируются, — объясняет Савва.
Исполнительный директор Национальной ассоциации медицинских организаций Сергей Лазарев рассказал, что главврачи поликлиник и больниц по-прежнему предпочитают не связываться с наркотическими препаратами из-за бюрократизма и страха ответственности.
— После смерти пациента наркотические анальгетики передаются в медицинское учреждение, которое его выписало. Поэтому, чтобы получить лицензию, учреждение должно организовать специальную комнату для хранения наркотиков с определенной толщиной стен, купить сейф, получить разрешение в Роспотребнадзоре, в пожарной охране, в МВД, заключить договор с компанией, занимающейся утилизацией наркотических средств с истекшим сроком годности. А потом вести строгую отчетность. Я уже не говорю о постоянных проверках контролирующих органов. В случае чего можно просто сесть в тюрьму, — сказал Лазарев.
По данным Минздрава, новые нормативы предусматривают расширение количества профильных коек, обеспечивающихся наркотическими средствами для детей. В России больше 287 тыс. неизлечимо больных детей, которым рано или поздно, но потребуется паллиативная помощь. Только в Москве их около 11 тыс.
Как рассказала детский онколог Федерального научно-клинического центра имени Рогачева Элла Кумирова, в списке наркотических анальгетиков, которые сегодня можно использовать для лечения детей, всего два препарата: инъекционные формы морфина и фентанила. И если люди после 18 лет могут снять боль с помощью фентанила, наклеив пластырь, то для детей таких средств нет. Хотя в большинстве стран их используют уже больше 30 лет. И это не только пластыри, но и спреи, пастилки или капли. За рубежом на инъекционные формы обезболивающих переходят только в том случае, если ребенок не может глотать.
Морфин в таблетках короткого действия (для детей) разрабатывается на Московском эндокринном заводе. Когда он появится на рынке, неизвестно, поскольку детские формы регистрируют лишь после «взрослых», и в итоге это может растянуться на несколько лет.
