Подмосковные сирийцы заговорят по-русски
В среду в подмосковном Ногинске начали работать курсы русского языка для жителей Сирии, бежавших от войны в Россию. Уже набрано несколько детских групп, но вскоре учиться там смогут и работающие взрослые. А с учетом национальных традиций сирийцев планируют открыть отдельную группу для женщин.
Курсы открыты при поддержке Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев. Первое время и дети, и взрослые будут изучать только русский язык, но затем появятся уроки математики, природоведения, географии и родного для беженцев арабского языка. Всех желающих разделяют на взрослые и детские группы, которые, в свою очередь, будут распределяться по уровням.
По данным председателя комитета «Гражданское содействие» Светланы Ганнушкиной, в России сейчас находится около 8 тыс. сирийцев.
— Статус беженца у нас имеют всего два человека, временное убежище — у 1,3 тыс. человек. Еще около 2 тыс. сирийцев живут и работают здесь постоянно, а остальные делятся на две группы. Первая — беженцы в прямом смысле слова, они бежали из-за войны в Сирии. Вторая группа — люди, работавшие в России не один год (у многих уже семьи здесь появились), приезжали сюда работать, возвращались, возобновляли визу и вновь приезжали сюда в течение многих лет. Но настал момент, когда из-за военных действий вернуться домой и получить визу в Россию они не смогли и превратились в «беженцев на месте». Так в международном праве называют людей, которые приехали в другую страну по одним причинам, но домой вернуться не могут по тем же причинам, что и беженцы, — потому что боятся преследований и т.д.
Основная часть беженцев из Сирии проживает в столичном регионе, лишь небольшая часть из них уехала на Кавказ. Это люди, которые исторически связаны с Кавказом, например сирийские черкесы.
Ну а в Подмосковье беженцы из Сирии обосновались в Ногинске. Здесь выходцы из арабской республики организовали небольшое производство, к работе на котором привлекают своих соотечественников.
— То, что именно в Ногинске обосновалась сирийская диаспора, для меня было удивительным. Потому что раньше сирийцы никогда к нам не обращались. Видимо, у них всё было хорошо организовано и налажено, — рассказывает Ганнушкина. — Но с появлением беженцев возникли трудности. Дети хотят учиться, хотят в школу, хотят нормальной детской жизни. 12-летний мальчик жаловался сегодня, что наши дети к ним недоброжелательно относятся. Но в целом сирийские беженцы почти не жалуются. В отличие от многих других они не обращаются за деньгами, им нужна легализация.
В комитете «Гражданское содействие» рассчитывают, что после того как сирийцы освоят русский язык, они смогут получить доступ к процедуре получения временного убежища, легализоваться и, если к тому времени не закончится война, интегрироваться в российское общество.
До нынешнего момента участь детей беженцев была незавидна: отсутствие доступа к образованию из-за незнания языка и, как следствие, полная зависимость от диаспоры. Случаи, когда детей беженцев заставляют работать на рынке или в кафе, не редкость.
«Мы негостеприимны даже к людям, убегающим от бомбежек»
Как надо адаптировать беженцев, нужны ли специальные программы по их интеграции и нуждается ли Россия в мигрантах? На эти и другие вопросы обозревателя «Известий» Елены ЛОРИЯ ответил директор Института демографии НИУ «Высшая школа экономики» Анатолий ВИШНЕВСКИЙ.
— Анатолий Григорьевич, насколько необходимы курсы русского языка для беженцев из Сирии?
— Это зависит от того, сколько у нас беженцев из этой страны и где они собираются дальше жить — в России или же планируют вернуться домой. Конечно, если люди здесь живут и у них есть дети, то нужно учить их русскому языку, чтобы они могли элементарно общаться. Просто сирийские беженцы для нас — не очень типичная ситуация, более типичная, когда приезжают какие-то массовые группы мигрантов. Например, трудовые мигранты из Средней Азии. Но тут тоже надо понимать, приехали ли они на несколько месяцев подработать или собираются остаться в России. Это разные вещи.
— Нужны ли России мигранты?
— С моей точки зрения, Россия заинтересована в приросте населения, потому что у нас территория большая, а население для нее маленькое. У нас страна наполовину пустая, все съезжаются в Москву и Московскую область, а за Уралом — пустота. Да и возрастная структура не очень хорошая. Поэтому приток населения, особенно молодого, это благо для России. И если эти люди приезжают с намерением обосноваться в России, то, конечно, основные усилия по интеграции должны быть направлены на их детей. Они должны учиться в школе, русский должен стать для них родным языком. Эти дети потом вполне могут встроиться в общую культуру. Что касается взрослых людей, им, начиная с какого-то возраста, труднее учить язык. Но всё равно они должны знать русский, чтобы общаться, хотя стать полноценно русскоязычными часто для них невозможно. Поэтому повторюсь: все усилия должны быть направлены на детей. И это правильно. Но это, конечно, не значит, что мигранты должны полностью отрешиться от свей культуры, от своего языка.
— Собственно, ведь такой подход уже многие годы существует в Европе.
— Да, это нормально, когда арабы или китайцы приезжают, например, во Францию, и их дети, выросшие там, совершенно свободно говорят по-французски, получают образование. Есть, конечно, определенные ограничения, связанные с уровнем культуры в семье, образованием родителей. Но это есть везде, не только у мигрантов. Когда люди из деревни приезжают, тоже возникают проблемы встраивания в городскую культуру.
— А нужны ли языковые курсы для детей трудовых мигрантов, оседающих в России?
— В данный момент приезжие из Средней Азии для нас гораздо более острая проблема, чем сирийские беженцы. Но непонятна политика государства — то ли мы хотим, чтобы они остались, то ли не хотим. Ориентированы ли мы на то, чтобы принимать мигрантов как, например, Екатерина II? Она приглашала немцев не просто поработать, а обосноваться в России, что они и сделали. Тут много разных вопросов. Но если речь идет о людях, которые хотят тут остаться, то их детей тоже надо учить русскому языку.
— Мы готовы адаптировать детей мигрантов и беженцев. Но не надо ли готовить и местное население? Пытаться сделать его более толерантным к приезжим?
— Я бы так сказал — хотя бы его не готовили к противоположному, потому что у нас слишком много антимигрантских высказываний. Конечно, местное население должно понимать, что это такие же люди. И не надо забывать, что во время Великой Отечественной войны миллионы граждан из европейской части Советского Союза эвакуировались в Среднюю Азию. Но к ним не было какого-то враждебного отношения. Беженцы — это особая ситуация. Когда о трудовых мигрантах говорят, что они, дескать, отнимают работу у местного населения, это тоже неправильно, но хоть как-то можно понять. Но у нас не слишком гостеприимное отношение даже к людям, которые убегают от бомбежек, от смерти. В обществе нет понимания того, что беженцы просто спасаются и что это не в последний раз в современном мире. Да, ни одна страна в мире не может принять бесконечное число беженцев, не рискуя своей культурной идентичностью, своими интересами. Но правильная политика, с моей точки зрения, заключается в том, что надо расширять возможности России для интеграции мигрантов, для их поглощения. Россия заинтересована в мигрантах, нам нужен прирост населения. Но эти мигранты должны быть хорошо интегрированными, они должны стать гражданами России, а не какими-то людьми, которые в любой момент могут переметнуться на другую сторону. И тут есть задача, которую надо решать.
