Вопрос прекращения огня в Сирии связан с целым рядом факторов, большая часть которых указывает на то, что никакого долгосрочного прекращения огня не будет.
Первый фактор, который определяет ситуацию, заключается в том, что на сегодняшний момент сирийская армия не исчерпала свой наступательный порыв. Сирийская армия исчерпает его примерно дней через 10–12. За этим последует некоторый период «навала» — инерции. Это еще дней 7–8. Поэтому о реальной готовности Асада к прекращению огня можно будет говорить только дней через 20. Пока же это малореально, потому что политически очень сложно остановить вышедшую на оперативный простор армию.
Фактор номер два. Как можно остановить боевые действия в той перемешанной военно-тактической ситуации, которая на сегодняшний день сложилась в Сирии? В ситуации, когда не определены списки ни террористических организаций, ни умеренных организаций; когда происходит совершенно очевидная политическая «игра в наперстки» со стороны саудовцев и Соединенных Штатов, которые меняют одну организацию на другую, когда договариваются об одном составе участников, а приезжают другие.
При всем этом мы помним, что согласились продолжать боевые действия против ИГИЛ и филиала «Аль-Каиды» — «Ан-Нусры». Но теперь на поле боя появится масса мелких организаций, на которые эти структуры начнут дробиться для того, чтобы, по крайней мере, спастись. Поэтому отличить «чистых» от «нечистых» в сегодняшней ситуации — крайне непросто.
И третье. На сегодняшний момент уровень доверия между основными участниками конфликта предельно низок. Поэтому говорить о том, что они готовы доверять друг другу и прекратить боевые действия даже на каких-то достаточно мягких, широких условиях было бы крайне наивно.
Более того, я думаю, что контрагенты американцев, которые работают, например, с Турцией, не очень доверяют американцам. В равной степени и у Асада могут быть некоторые сомнения в позиции Российской Федерации, что она Асада не «сдаст».
Вообще такого рода соглашения, достигнутые, скажем так, за спиной основных участников конфликта, которые ведут его на поле боя, неизменно заканчиваются тем, что кто-то кого-то обманывает. Причем выигрывает тот, кто другого обманет раньше.
В этом смысле, конечно, ситуация очень острая, а ситуация военная вообще не способствует какому-то перемирию. Я убежден, что мирное урегулирование возможно только после завершения предъявления военных аргументов. Так вот, стороны еще не завершили предъявление военных аргументов друг другу. Сирийцы еще не реализовали в полной мере накопленные возможности вооруженных сил, поэтому сейчас идти на перемирие для них до известной степени бессмысленно. Другой вопрос, что в марте воевать станет сложно по климатическим соображениям, и было бы хорошо использовать это время в качестве перемирия. Но — мы же понимаем, что оно будет использовано для перегруппировки, пополнения, переконфигурации и т.д и т.п.
Вообще же, оценивая более отдаленные перспективы, надо отметить, что мы несколько преувеличиваем военное и военно-политическое значение битвы за Алеппо. Алеппо — это не Сталинград. Вокруг сражения за Алеппо создано огромное количество мифов, в том числе и по политическим соображениям. В действительности же сирийский конфликт не в эндшпиле, он даже еще не в миттельшпиле. Сейчас разворачивается только, скажем так, вторая фаза дебюта. И я думаю, что раньше, чем через несколько лет, реально никакого урегулирования на повестке дня не появится.
Поэтому всё, что происходит сейчас, — это некая промежуточная фаза, которая стимулирована прежде всего внешними силами в лице России и США для того, чтобы снять действительно ставшую уже очень опасной точку напряженности.
Автор — Дмитрий Евстафьев, член совета ПИР-центра
