Вчера, 29 декабря 2015 года, после окончания планового заседания законодательного собрания города Севастополя, его глава, Алексей Чалый, подал в отставку с занимаемого поста. И этот факт на самом деле значит гораздо больше, нежели просто уход из власти того или иного человека.
Моя первая статья, вышедшая в «Известиях», пришлась на самое начало «крымской весны». Она посвящалась митингу, состоявшемуся на площади Нахимова 23 февраля 2014 года, и главное внимание тогда я сфокусировал на личности Алексея Михайловича Чалого, зная его раньше по совместной работе в фирме «Таврида-Электрик», зная как порядочного человека, умеющего быть собой и создавать себя.
Меня не удивил свитер, в котором Алексей Чалый появился 18 марта на торжественной речи президента, посвященной возвращению Крыма в Россию. Подобный наряд лишний раз подтвердил: перед нами незаурядный человек, не вписывающийся в заданные форматы. Дальнейшие события это вновь и вновь подтверждали.
Чалый очаровал Россию. Как в свое время очаровал Севастополь. Не будь его — и «крымская весна» была бы с примесью и привкусом крови. Чалый реально сделал многое для того, чтобы чудо воссоединения с Родиной для Крыма осталось бескровным.
И люди Севастополя поверили в своего лидера. Вряд ли можно было найти лучшую кандидатуру. Он выделялся на фоне доставшихся Севастополю от Украины чиновников, будто сползших со страниц пьес Гоголя и Грибоедова, подпевавших с той или иной степенью усердия украинским властям, а потом вынужденных или вовремя сообразивших переметнуться на сторону «крымской весны».
Чалый был чист.
И являл собой идеальный образ того, каким должен быть севастополец, идущий в Россию. Идущий, чтобы принести новые идеалы, новые смыслы, вернув стране энергетику больших целей, основанной на вере в Отчизну и личном примере.
Успешный бизнесмен, серьезный ученый. Независимый человек, русский патриот. Яркое сочетание блестящих качеств и ипостасей, будто доказательство известного выражения «талантливый человек — талантлив во всем». И при этом я не случайно вспомнил тот свитер. Он был атрибутом человека — на таком-то мероприятии! — из другой эпохи, из другой вселенной даже: той, которую воссоздали в советском кино о мудрых, настойчивых инженерах, двигающих человечество к светлому будущему, к великой мечте. Чалый, похоже, являлся одним из них.
Но в этом крылась и своя опасность. Чалый оказался осколком иной эпохи, иной реальности, тем сложнее после «крымской весны» ему было встроиться в новый контекст, отнюдь не идеалистический.
Дальнейшие противоречия, возникшие у Алексея Михайловича и с конкретными людьми, и, главное, с системой, предугадывались. Революция продолжилась, но уже в ином формате, и тут Чалый оказался не столь эффективен. Он то ли не смог, то ли не захотел принимать правила Большой Игры. Был некорректен с журналистами, не пытался договариваться, вел себя предельно бескомпромиссно.
При этом его публичный конфликт с губернатором Сергеем Меняйло (а точнее, полпредом президента Олегом Белавенцевым), конечно же, являлся не только противостоянием личностей, но и заключал в себе борьбу идеологий, стратегий развития и, если угодно, мировоззрений.
Напомню, Агентство стратегического развития, возглавляемое Алексеем Михайловичем, предложило свой глобальный план развития Севастополя, выполненный в том числе и на основании опроса более 40 тыс. горожан. План этот, что любопытно, поддержал, когда вступал в должность, и Сергей Меняйло, которого, согласно легенде, порекомендовал Путину сам Чалый.
Однако уже вскоре два севастопольских лидера схлестнулись в открытом противостоянии. Чуть более года назад мирить их пришлось Кремлю. При этом Чалому обещали одно, Меняйло, соответственно, другое; каждый ждал ответа на вопрос, кого поддержит высшая власть. Горожане же встали на сторону Алексея Михайловича и даже собрали более 20 тыс. подписей против политики действующего губернатора. Дверь в топку приоткрылась, конфликт перешел в публичную фазу, став грызней, где в закидывании оппонента грязью знатно постарались команды двух противников, увлекшиеся этим столь сильно, что забросили городское хозяйство.
Периодически вспыхивали индикаторы наметившихся противоречий: будь то передача горы Гасфорта «Ночным волкам», или вырубка под элитные застройки лесов Ласпи, или архитектурный вид города. Но это были лишь отдельные маркеры, суть же борьбы заключалась в ином, более глубинном: Чалый и его команда пришли в Россию со своим видением, со своей моделью региона, которую они хотели реализовать, сделав проекцию на всю страну. Алексей Михайлович говорил об этом и в частных беседах, делая акцент на том, что Севастополь может дать образец развития всему государству, что это площадка, на которой могут быть опробованы различные ролевые модели, проекты, более того — площадка, максимально лояльная к государственной власти.
Предлагались конкретные проекты, программы, однако они не находили должной поддержки и понимания в верхах. При этом из центра регулярно шли обещания того, что еще чуть-чуть — и все предложения будут удовлетворены. Последняя пресс-конференция Путина вообще дала для сторонников Чалого исключительно радужные перспективы, когда Владимир Владимирович отсек сугубо военно-морское развитие Севастополя, за которое ратует команда Меняйло, а поддержал многовекторный курс, близкий стратегии развития города, созданной агентством.
Но на деле президент дал не надежду одной из сторон конфликта, а последнее предупреждение оппонентам, суровый месседж о необходимости договариваться. Раздрай больше не мог продолжаться.
В свою очередь, Чалый устал от обещаний высшей власти поддержать его в программе развития города, в противоборстве застройщикам города. Устал он, надо сказать, и от своей сектообразной команды. Он говорил, что уйдет, если год будет провален, — и ушел. Это не было, как то пытаются преподнести сейчас, спонтанным решением, отнюдь.
Алексей Михайлович, сломавший украинскую систему, постарался сломать и систему российскую, переплавить ее под себя и, что важнее, под Севастополь, но не вышло. Матрица оказалась крепка и плотна. Русская мечта, пробудившаяся в Крыму в марте 2014 года, захлебнулась. Мечта, заключавшаяся в преображении действительности идеалом. На первом этапе нечто похожее действительно произошло, однако затем не сумело материализоваться.
Тут, несомненно, есть и вина Чалого. Он дал слабину, когда отказался стать губернатором Севастополя. Согласись он тогда — и для города писался бы совсем иной сценарий. Но Чалый заколебался или не захотел — внятного ответа, наверное, нет и у него самого. Так или иначе, но именно тогда Алексей Михайлович признал, задекларировал: я не политик, я не в политике и там быть не хочу. Далее это признание повторилось, когда вместо попыток конструктивного диалога, вместо проб договориться он начал упрямый публичный протест, взял и себя, и противника на измор.
Но так систему было не победить. Ее можно было бы уничтожить лишь на федеральном уровне, предложив свой государственный проект, свою глобальную концепцию и при этом встроившись в нее, чтобы трансформировать изнутри, изменив саму химию российского организма, устойчивого к атакам извне своих же. Чалый не смог или не захотел идти на это, а потому проиграл. На данном этапе.
Есть и еще одна причина его отставки, во многом дополняющая предыдущую: в СМИ просочилась информация, что Алексею Михайловичу предложили значимое место в списке «Единой России», а он отказался, да еще и не в самой примирительной форме. Вот тогда его, как нежелательного, как не своего, «ушли».
Так или иначе, но в отставке Чалого есть нечто самурайское: потеряно многое, если не всё, кроме чести. И вновь эмоции, вновь накал, столь лишние в политике. Уходя, Чалый заявил, что «работа власти неудовлетворительна» и «за это кто-то должен нести ответственность», в качестве такого человека он назвал себя. Но апеллировал он при этом, несомненно, и к Сергею Меняйло, об отставке которого также говорят всё чаще. Впрочем, ей некоторые севастопольцы будут только рады.
С Чалым же — всё печальнее, роднее, тоскливее. Для города он по-прежнему остается порядочным символом Крымской весны, народным мэром. Своим! Он воплощает надежду, озарившую тысячу людей на полуострове и вне его чуть менее двух лет назад, когда верилось, что собственными усилиями можно построить новый прекрасный мир. Хотя бы в одном конкретно взятом городе. Чалый мог бы возглавить его.
Но не сложилось. Чалый, не выдюжив, ушел. «Крымнаш» остался памяткой из прошлого. Русская мечта увязла в болоте социально-экономических и политических проблем. Крымское чудо преображения действительности идеалом не получило развития.
Отставка Алексея Чалого констатировало это весьма четко. Его уход — это конец прекрасной эпохи, очень короткой, но столь важной, столь системообразующей и для Севастополя, и для Крыма, и для всей России, так, похоже, и не сделавшей правильных выводов из произошедшего чуда.
Впрочем, конец одной эпохи — это всегда начало другой. Какой она будет — зависит от воли, от уровня личной ответственности самих севастопольцев. И тут добровольная отставка Алексея Чалого при определенных обстоятельствах может быть и позитивным примером. Он проявил волю, явил личную ответственность. Теперь пришло время сделать то же самое и нам, севастопольцам.
