Запрет в целях евроинтеграции
16 декабря киевский окружной административный суд запретил деятельность Компартии Украины. Решение суда, конечно, получило резонанс, но куда меньший, чем если бы его вынесли год назад, вскоре после начала процесса. 9 июля 2014 года, когда минюст Украины подал иск о запрете партии, КПУ была заметным политическим субъектом, располагая 33 депутатами в Верховной раде. Теперь всё иначе.
В раду нынешнего созыва она не прошла. На местных выборах, согласно решению своего руководства, коммунисты заполнили предвыборные списки доселе неизвестной партии «Новая держава»: по сути это было предвыборное название КПУ. Из региональных советов представители «Новой державы» прошли лишь в Николаевский областной. И то с трудом. А КПУ как партия не могла в этих выборах участвовать, ибо принятый еще весной закон о декоммунизации запрещает партии со словом «коммунистический».
Разница между законом и судебным запретом в том, что первый касался грехов Ленина и Сталина и позволял партии существовать, сменив название, но сохранив правопреемственность. Сейчас же КПУ ликвидируют как юридическое лицо. Формально не из-за советского прошлого, а из-за того, что суд усмотрел в действиях ее членов поддержку сепаратизма. Поэтому нельзя исключать, что запретят и «Оппозиционный блок», хотя сейчас это выглядит маловероятным.
Впрочем, как видим, КПУ исчезла как влиятельный политический субъект еще до судебного вердикта, а роль ведущей партии страны потеряла много раньше. Ее история показывает, как устроена украинская политика.
По итогам парламентских выборов 1994 и 1998 годов Компартия имела крупнейшую фракцию в раде, а на президентских выборах в 1999 году ее бессменный лидер Петр Симоненко вышел во второй тур. В финале он проиграл Леониду Кучме, но слабые результаты у него были лишь в регионах, вошедших в состав УССР с 1939 года. В большинстве же областей Центральной Украины Симоненко победил, а в самых развитых областях юго-востока проиграл с небольшим отрывом.
В 2002 году в центре страны — а это преимущественно депрессивные территории — произошел отток избирателей от коммунистов и других левых партий к «Нашей Украине» Виктора Ющенко и в меньшей степени к Блоку Юлии Тимошенко. Причем отток был наиболее массовым не в областных центрах, а в селах и малых городах, то есть в самых бедных частях регионов. Дело в том, что предыдущая президентская кампания, которая напоминала борьбу Бориса Ельцина с Геннадием Зюгановым в 1996-м, убедила избирателей: коммунистам и левым победить не дадут. Тогда электорат этих сил повернулся к тем, кто казался перспективнее и также играл на чувствах социальной справедливости. Для простого украинца из глубинки не было принципиальной разницы между деолигархизацией от Ющенко и Тимошенко и национализацией от коммунистов.
Полтора десятилетия КПУ выступала как суррогат так и не появившейся русской партии Украины. Аналогичную роль играла Партия регионов, младшим партнером которой были коммунисты. На стороне регионалов были большие деньги, а зачастую — административный ресурс. На стороне КПУ — последовательность взглядов. Не случайно ее результат на парламентских выборах начиная с 2006-го неуклонно улучшался.
Помню, как в 2001-м был свидетелем коммунистического митинга в одном из крупных годов юго-востока. Аудитория встречает аплодисментами все социальные лозунги и критику власти, больше всего приветствуют призыв отправить президента Кучму на пенсию в размере среднестатистической. Но затем один из ораторов говорит об интеграции с Россией, произносит фамилию, имя, отчество ее президента — и звучат овации.
Почему КПУ выглядела убедительнее регионалов в роли суррогата русской партии? Во-первых, она подчеркивала достоинства советского прошлого, а значит, общего для нынешних России и Украины государства. При этом многие коммунисты и антикоммунисты правомерно считают, что СССР вообще являлся специфической формой существования России. Во-вторых, для левых — не только на постсоветском пространстве — ни США, ни Евросоюз не могут быть идеалом. Они, как правило, скептически относятся к евроинтеграции в нынешних формах.
Напротив, левые скорее поддержат борьбу России за многополярный мир, не имея иллюзий по поводу ее капиталистической природы. Ведь Россия просто капиталистическая страна, а США и ЕС олицетворение глобализма. Потому партия всегда была против евроинтеграции, в то время как регионалы — «за», только с определенными условиями.
Но победа евромайдана и последующие действия новой власти послали электорату месседж: коммунистам не дадут остаться в парламенте, а скорее всего — запретят. По всей стране стали свергать памятники Ленину. И коммунистический избиратель уже на очередных выборах рады в основном остался дома, поскольку решил, что голосование не имеет смысла. Так что судьба КПУ решилась до приговора окружного админсуда.
Есть очевидный символизм в том, что вердикт киевского окружного админсуда был принят почти одновременно с решением ЕС о продлении санкций против России и с позитивными выводами Еврокомиссии относительно предоставления Украине безвизового режима. При этом первое решение гармонирует с двумя другими. Только эту гармонию не заметят те, кто мистифицируют западную политику на Украине: например, всерьез думают, что Джо Байден в Верховной раде призывал Киев к федерализации — этот миф легко развеивается при прочтении речи вице-президента США на сайте Белого дома.
И судебный запрет Компартии, и украинский закон о декоммунизации находятся в русле европейской политики последних лет. В частности, Европарламентом в 2009 году был учрежден День памяти жертв сталинизма и нацизма, который отмечается 23 августа, в годовщину советско-германского Договора о ненападении. Сталинизм здесь назван первым, а нацизм — вторым. Наивно думать, что эта резолюция принята ради поляков, прибалтов и других стран, пострадавших от данного пакта и Ялтинских договоренностей. Ублажать новых членов Евросоюза логично было перед их вступлением в ЕС, которое требовало принятия ряда непопулярных мер. Но после 2004 года в ублажении не было никакой необходимости.
У нового памятного дня другой смысл. Он утвержден в разгар экономического кризиса: европейским правителям нужно пугать народы опасностью левых идей. Конечно, призрак коммунизма не бродит по континенту, как в марксовы времена, но профилактические меры против его хождения не помешают. Никто во Франции не думает запрещать коммунистов и «Левый фронт», в Германии — партию «Левые» и т.д. Но ведь они действуют в глубоко евроинтегрированных государствах. Тогда как упомянутая памятная дата имеет еще одно измерение, внешнее по отношению к Евросоюзу.
Она учреждена за пять недель до создания «Восточного партнерства», в условиях активизации усилий Москвы, Минска и Астаны по созданию Таможенного союза (он заработал с 2010 года), через 8 месяцев после российско-грузинской войны и на фоне медленного, но неуклонного ухудшения отношений Москвы и Брюсселя. Европейцы считают воссозданием СССР любую интеграцию с участием России на постсоветском пространстве. Потому что это пространство является для Европы территорией, предназначенной к евроинтеграции — при этом уже в формате евроассоциации с этими странами все необходимые экономические вопросы Европа решает.
Чтобы евроинтеграция была в общественном сознании безальтернативной, необходимо дискредитировать не только создание ЕврАзЭс, но и евразийскую интеграцию, которая существовала раньше в формате СССР. При этом главный удар надо нанести не по тем страницам советского прошлого, которое сейчас мало у кого вызывает симпатии, а по Великой Отечественной. Ибо для многих граждан этого пространства она и поныне является объединяющей скрепой. Понятно, что надо бить и по идеологии тогдашней советской интеграции, и по ее сегодняшним продолжателям.
Исчезновение Компартии как политического субъекта на Украине — это укрепление «Восточного партнерства». Разумеется, это исчезновение — тем более в условиях массовой бедности украинского народа — не сделает менее актуальной тему социальной справедливости. Но озвучивать ее будут другие силы. «Свобода», «Правый сектор», «Батькивщина» — вот далеко не полный список. Однако то, что пиариться на этой теме будут лишь национал-популисты, просто популисты, но никак не марксистские левые, выгодно, помимо киевской власти, и США, и Европе. Ибо только марксист придет к выводу, что война в Донбассе произошла не из-за личных качеств людей в украинских и российских коридорах власти, а потому что капитализму и, следовательно, Евросоюзу были и будут нужны войны.
