Я живу напротив детско-юношеской библиотеки. На ее фасаде, куда несколько лет назад въехал пьяный водитель на «Волге», большая картинка — один мужик убивает другого из старинного пистолета. Я понимаю, что это и есть квинтэссенция великой русской литературы. Но не Тихий же Дон рисовать на окнах библиотеки? Казаки, украинцы, черт их разберет... Грядущий трупик Ленского тоже меня не радует. Но это дело личных эстетических пристрастий.
Зато вот идешь вдоль Садового кольца и на углу видишь большие фотографии Эйзенштейна, Ханжонкова, Тарковского — и понимаешь: ты в правильном городе живешь. Там, где люди помнят свою культуру, своих вселенских героев — в общем, тех, из-за которых Большой Бурый Медвед с водка и балалайка становится в мире не более чем глупым пропагандистским штампом.
Каждый раз я радуюсь, что в городе живут неравнодушные люди, для которых музей или библиотеку открыть важнее, чем еще один торговый центр и палатку с китайским фуфлом.
И действительно — там, на углу с Каретным Рядом стоит Библиотека киноискусства им. С.М. Эйзенштейна. Среди московских библиотек она занимает 17-е место по популярности, и это уже для узкопрофильного института немало. Нет, нет, ее не закрывают и не выселяют, как это случилось уже с Музеем кино на Красной Пресне.
Просто сдирают с окон лица Эйзенштейна, Ханжонкова и Тарковского. Шиш вам, а не классики. Оказывается, руководство библиотеки сначала получило устное предупреждение, а потом документ от Мосархитектуры: «Окна, затянутые пленкой во всё пространство, нарушают постановление правительства Москвы о рекламе внутри Садового кольца».
Прислушайтесь к тонкому журчанию этих слов — «фотографии Эйзенштейна, Ханжонкова и Тарковского нарушают постановление правительства Москвы о рекламе внутри Садового кольца».
Это не реклама водки «Чайковский», это не помидоры «Азбуки вкуса», это даже не скоропостижно скончавшийся «Пурпурный легион». Это библиотека. Алё, слышите, просто библиотека. Как говорили классики, по документам всё правильно — по сути чистое издевательство. Я думаю, фотограф, который снял процесс сдирания обликов великих стариков с окон культурного учреждения, должен получить приз World Press Photo — сразу рядом с тем парнем, который снимал, как талибы взрывают древние памятники.
Иногда мне кажется, что кино — какой-то нелюбимый ребенок этого города. То вдруг введут прокатные удостоверения даже для фестивального просмотра, то вдруг выставят из помещения Музей кино, то «35 миллиметров» перестанет проводить свои прекрасные показы того, что обычно не увидишь. Нет, если, конечно, рука тянется к спусковому крючку при слове «культура», то всё понятно. Но тогда так и скажите — чего Тинто Брасса-то лохматить?
Скандал с неутверждением Наума Клеймана на пост директора Музея кино также входит в этот семантический ряд. И то, что сам музей остался без помещения.
В какой-то момент общественности стало понятно, что дело зашло в тупик, особенно учитывая непростые отношения Клеймана с Михалковым. Теперь стало понятно, что Михалкову надо строить фестивальный центр и там найдется место музею кино. Хотя бы потому, что между фестивалями экраны центра тоже надо заполнять фильмами.
А мы ведь всё еще помним, с каким удовольствием московская молодежь ходила именно на музейные программы в Киноцентр и что именно там можно было увидеть. Видео-шмидео и домашние кинотеатры — это всё кока-кола и гамбургеры; кинозал и экран, и аудитория — вот волшебство.
Проблема личных отношений вроде устранена — директором Музея кино назначили Ларису Солоницыну. Назначили без учета мнения Гильдии киноведов и кинокритиков, без учета мнения Общественного совета при Музее кино — что само по себе довольно странно, так как Солоницына вполне уважаемый деятель. Другое дело, что такие титаны, как Наум Ихильевич, создавший замечательный музейный фонд, не вырастил преемника рядом с собой. Но это обычная проблема культовых институций — театров, музеев и т.д. Теперь остается ждать строительства фестивального центра имени НСМ.
Глядя на ободранные окна библиотеки кино.
