У Ильи Фарбера странный, несовременный, такой балетный облик.
Как будто он персонаж балета «Корсар» или герой фильма «Фанфан-Тюльпан», был такой фильм, Фанфана играл Жерар Филип.
Виной, видимо, длинные волосы Фарбера, собранные в пучок, и эта его рубашка без воротника, как будто позаимствованная из театрального гардероба. Вполне вероятно, что из реального театрального гардероба и позаимствовал. Он же был не только сельский учитель до ареста, но и по совместительству директор Дома культуры в селе Мошенки.
Судя по внешнему виду, Фарбер — большой чудак. В России вообще после советской власти появилось немало чудаков.
Кто мы такие с вами, чтобы рассуждать о его виновности или невинности? Не станем рассуждать.
Сегодня утром он вышел на свободу.
И это хорошо. Всегда хорошо, когда человек освобождается.
Фарбер вышел на свободу и сообщил журналистам, что намерен заниматься правозащитной деятельностью.
«Я думаю, что сегодня одним человеком, который будет заботиться о заключённых, стало больше», — сообщил Фарбер. При этом он добавил, что будет заниматься и сотрудниками ФСИН, у которых «много проблем». И вот это уже менее понятно, ну да ладно.
Действительно, ещё одним стало больше.
Потому что до этого помилованный и освобождённый Ходорковский заявил, что будет заниматься правозащитной деятельностью. Как только прилетел в Берлин, так и заявил.
А вслед за Ходорковским освобождённые по амнистии «участницы Pussy Riot», как их неуклюже называют СМИ, заявили, что станут правозащитницами. И уже предложили Ходорковскому заниматься правозащитой вместе.
Да и кое-кто из пяти уже освобождённых по амнистии подсудимых «болотного дела» также заикнулись о своих правозащитных планах.
Был такой рассказ, по-моему, Фолкнера — «Полным-полно шведов». Вот и у нас заявлено полным-полно правозащитников. Даже чересчур как-то получается.
Комично выглядит заголовок: «Фарбер не исключает сотрудничества с Pussy Riot».
Придирчивый и насмешливый какой-нибудь язвительный блогер мог бы размазать эту тему, воскликнуть для начала: «Это чем же они станут вместе заниматься?!»
И то верно, чудак Фарбер, две чудные девушки не самых строгих правил в отличие от пушкинского дяди Евгения Онегина — хотел бы я видеть тех зэков, за которых эти персонажи будут вступаться и которых защищать... Не всякий заключённый согласится.
Ходорковский в роли правозащитника ещё куда ни шло...
Если вдуматься поглубже — а почему они все намылились в правозащитники, почему?
Казалось бы, хочешь изменить страну, общество, государство — иди в политики, стань активистом уже существующей политической партии или же, что ещё достойнее, создай новую свежую политическую оппозиционную партию. И давай проходи через все трудности, суровые случайности политической борьбы.
Тут появляется, брезжит в некотором отдалении довольно стыдная разгадка этой страсти к профессии правозащитника, и это трусость.
Работать над созданием партии, работать в партии, подвергаться давлению со стороны власти, а как же без этого, возможно, ещё раз попасть в тюрьму — тяжело, опасно, страшновато.
Политической деятельностью заниматься боязно.
Давайте, однако, называть вещи своими именами. Им страшно идти в политику, вот дальнейшей жизненной целью и заявляется правозащита. (Да ещё подождём, будет ли и она!)
Ведь Ходорковский отказался быть героем. Десять лет отсидки создали ему такой пьедестал для его статуи героя либералов, о котором только мечтать можно. Пусть он этого пьедестала не добивался, но ведь такой пьедестал был возведен, и Ходорковский трусливо отказался стать на него.
Манделе предложили выйти из тюрьмы после 22 лет отсидки, Мандела не вышел, отказался, потому что взамен требовали отречения.
Мандела, конечно, один такой попадается.
Наши герои средств массовой информации предпочитают застолбить за собой тёпленькие непыльные правозащитные обязанности. Домики депутатов за границей выслеживают, диссертации на предмет заимствования проверяют, то есть осуществляют непыльный гражданский контроль.
России не нужны правозащитники в таком количестве. Ей нужны храбрые оппозиционные политики.
Но на эту опасную вакансию очереди не наблюдается.
