Здесь будет город-«грин»

В преддверии майской Экологической недели в Манеже «Известия» спросили у Антона Кульбачевского, руководителя московского Департамента природопользования и охраны окружающей среды, каких задач добавила его ведомству территория «новой Москвы», как озеленяется город и каковы критерии «зеленых» стандартов в развитии столицы.

Модная ныне тема – концепция мегаполиса как «гринсити»? Каковы, на ваш взгляд, ее составляющие?

Это – транспорт, энергетика и общественное пространство. Естественно, градостроительная политика – в рамках «зеленого строительства» и развития города. Вот три основных кита, на которых город и должен стоять.

Есть понятие «зеленое здание», есть международные сертификаты, в том числе LEED. В столице таких офисов – пока всего несколько десятков. Проводится ли работа над созданием российских «зеленых» стандартов?

Эта тема поднималась, когда я еще работал в Минприроды России в 2008 году. И вот уже 2,5 года работаю в Москве. Собственных нормативов в стране пока нет. Если они и будут приниматься, то за основу все равно будут браться западные стандарты. Я считаю, что прежде всего это имиджевая вещь. Если компания идет на удорожание себестоимости квадратного метра за счет недешевых и не совсем доступных «зеленых» технологий, то она должна по крайней мере понимать, что выигрывает как минимум в имиджевом плане. Наша основная задача – привлечь к этому внимание. Мы проводим конкурсы на лучший экопроект, пытаемся стимулировать бизнес за счет выдаваемых сертификатов соответствия «зеленым» технологиям. Непосредственно промышленность пока не готова еще к внедрению таких стандартов. Надо многое менять в СНИПах и СанПиНах. Это вопрос не одного дня и не только субъекта Федерации – Москвы. Этим должен заниматься Минрегионразвития.

Что конкретно нужно изменить, как вы считаете?

Ввести дополнительные требования к строительным материалам, хотя они и так уже стали экологичнее. Включить сюда вопрос снижения налогообложения. Применил современную технологию – заплатил меньший налог. Пока в министерствах все это обсуждается на уровне диалога, по моей информации, с законодательной инициативой еще никто не выходил.

Каков на сегодня список главных жалоб со стороны москвичей? Чем озадачены надзорные службы?

В неделю мы получаем более 200 жалоб. Кстати, недавно даже депутаты мне пожаловались, что не могут дозвониться на горячую линию департамента природопользования. Пробовал сам это сделать в праздничные дни: два раза дозвонился, три – нет. Теперь будем перестраивать работу, увеличивать количество операторов. Что касается основных жалоб… Это вопросы по благоустройству города, порче зеленых насаждений и загрязнению водных объектов, а также неприятные запахи и состояние воздуха. Где-то не убрали листву, где-то дерево не так посадили после ремонта коммуникаций. Очень оперативно, в режиме реального времени реагируем, выезжаем на место. Например, 13 мая к нам обратились по поводу порчи лиственницы в саду МГУ. Кто-то обгрызает кору.

Животные?

Выясняем. Или поступила жалоба по поводу рыб в Патриарших прудах. Гибнут карпы, им там стало некомфортно. Взяли анализы воды – выясняем, есть ли вредные вещества. Если ничто не мешает фауне – проведем акцию по заселению пруда белым амуром. Эта рыба как санитар. Она помогает избавиться от цветения прудов. Карп хорошо уничтожает иловые осадки, а амур –зелень. Съедает любую массу и растет в геометрической прогрессии. В любом случае водоем становится чище. И это распространенный способ очистки воды – биоспособ. Такие природные фильтры важны не меньше химических или механических. Если в пруду появляются нефтезягрязнения, туда запускают бактерии, которые съедают нефтепродукты, после чего умирают. Еще одна распространенная жалоба – это жестокое обращение с животными и ненадлежащее их содержание. Зимой замерз пруд, уточка не успела улететь. Еноты, белки, лисы, бобры, лоси – они прорываются в район жилой застройки. Много брошенных зимой экзотов.

Я в столице с ползающими змеями или бегающими обезьянками, честно говоря, не сталкивалась.

Вот пример. В приемной моего департамента, как вы видели, в аквариуме живут две черепашки. Они были выловлены в Яузе. В реке может быть что угодно – и я не хочу напугать никого ни в коем случае. Эти черепашки жили в районе водовыпуска, сбрасываемая там системой ЖКХ вода всегда плюс 18–20 градусов. Этот вид – американские красноухие – в нашем климате не живет. Но черепашки там развелись и выжили. Тоже проблема. Это так называемые интродуценты – те виды растений и животных, которые не свойственны для нашей полосы, но они уже завезены. Такая проблема существует во всем мире. Вероятно, помните снимки – несколько лет назад азиатский карп в озере Мичиган расплодился в неимоверном количестве. Рыба весом 6–7 кг буквально запрыгивала в лодки.

Возвращаясь к нашим водоемам. Любимый вопрос москвичей: где безопасно купаться?

В прошлом году я плавал в Серебряном Бору, успел вступить в общество моржей. Для меня холодная вода не преграда, а удовольствие. А летний сезон мы традиционно открываем 15 мая.

Серебряный Бор – известное место, оно в умах горожан по умолчанию считается самым чистым. А остальные?

Не экологи определяют качество воды, в которой можно купаться. У нас этим занимается санитарно-эпидемиологическое ведомство Геннадия Онищенко. В еженедельном режиме мониторят воду, ее химический и биологический состав, а также песок, который в пляжных зонах обновляется. В начале июня у нас будет 10–11 зон пляжных – берег Химкинского водохранилища, озера Белое, Черное, Святое и др. Москва-река ниже по течению Серебряного Бора по СанПиНам уже не пригодна для купания. В этом году департамент культуры нас хочет удивить – они планируют сделать временные бассейны для купания в своих парках. По этому пути, скорее всего, и пойдут крупные парки отдыха. Мосводосток повышает качество выбрасываемой воды, происходит реабилитация определенных водоемов. Но не хочу никого обнадеживать, что там можно будет купаться в ближайшее время.

С той поры, когда столица расширилась за счет «новой Москвы», работы вашему департаменту, конечно, прибавилось.

Территория громадная. Но нам дали только пять инспекторов. Для сравнения: в «старой Москве» работает 90 человек. Появились новые проблемы. Например, несанкционированные свалки отходов, скотомогильники. И более 70 тыс. га зеленого фонда, который требует ухода и защиты. Есть короед – вредитель, который точит и пилит деревья. Существуют проблемы с регулированием численности животных, в том числе охотничьих видов. Охота на территории «новой Москвы» уже запрещена. Животные всей области это почувствовали и потому собираются на этом пятачке. Есть проблема браконьерства, люди привыкли охотиться в этом лесу, а с 1 июля 2012 года – нельзя. В список добавлю еще шум от авиатранспорта, который есть в 70% зоны «новой Москвы». Все остальное, на мой взгляд, зависит от того, в какой концепции будет развиваться территория. Если будем заниматься там нормальной щадящей застройкой, с сохранением природного баланса, мы разгрузим центр Москвы, где людям станет легче дышать. От моноцикличной системы развития города перейдем к полицикличной.

В Москве еще есть несколько десятков промзон в разной стадии реорганизации. Какая, по вашему мнению, может быть примером правильного освоения?

Неплохой проект получился на территории ЗИЛа. Это – первая ласточка. Другие промзоны серьезно не проработаны. А ЗИЛ показателен. Есть проект планировки, и ясно, что наши градостроители хотят здесь видеть. Город должен создавать новые районы на территории тех промышленных зон, которые тяготеют к набережным Москва-реки, несмотря на то что вся наша набережная практически остается улично-дорожной сетью, что сложилось исторически. По Водному кодексу РФ, это нонсенс.

Мы живем с таким противоречием?

Водный кодекс менялся потом. То, что существовало до изменений, считается законным. Самое главное, что в промзонах создаются новые зеленые территории. Общественные пространства, где по площади не менее 40 процентов зелени.

Новые промзоны могут быть использованы под парки-заказники?

Федеральное законодательство говорит, что особо охраняемые территории (заповедники, заказники, национальные парки – есть четкая градация) регионального значения утверждаются регионом. Но их не может быть на землях населенных пунктов. А Москва – полностью населенный пункт. Существующие ООПТ появились раньше, чем принят был закон о таких территориях. У нас нет заповедников и заказников в чистом виде. Национальный парк в правильном понимании один – Лосиный Остров. С учетом воздействия урбанизированной части города его тоже нельзя назвать нацпарком в федеральном смысле – это не озеро Байкал или часть тайги, где в отсутствие человека изучается живая природа. Создавать новую ООПТ на месте помоек и руин нет смысла. В Москве возможно защитить лесопарки, которые входили в состав города. Кроме того, у нас переплетаются понятия ООПТ, памятники садово-паркового искусства и исторические объекты культурного наследия. Такой вот московский симбиоз – природно-исторический парк.

Районы Капотня и Марьино соседствуют с московским нефтеперерабатывающим заводом. Еще лет десять назад его обещали вывести с территории столицы.

Это все слухи и домыслы. Никогда официально никто заявления о переносе НПЗ не делал. Я изучал данный вопрос, когда еще работал в Росприроднадзоре (с 2006 по 2010 год). Это объект федерального экологического контроля. Собственники завода неоднократно менялись. С середины 90-х их было пять или шесть. НПЗ закрывает 50 процентов столичного рынка нефтепродуктов. Логистика минимальна, здесь есть базы, продуктопроводы, по которым бензин сразу по трубе на базу отправляется, откуда и развозится бензовозами по АЗС. Разговоров было много, жалоб жителей – колоссальное количество. Лет пять-шесть назад появился новый собственник – «Газпром­нефть». Компания начала системную политику по модернизации и экологической реабилитации производства. Первый этап заканчивается летом этого года, на него потратили более 30 млрд рублей. И даже сделали замкнутый цикл, почти что безотходное производство. Реорганизуются уже имевшиеся хранилища отходов. Поставили газоочистные установки, улавливающие неприятные запахи, в том числе на битумном производстве, при наливе нефте­продуктов. С апреля 2012 года мы констатируем, что количество жалоб уменьшилось в разы. Жулебино, Марьино, Капотня, Люблино, Печатники – раньше еженедельно мы получали около 60 жалоб, а сейчас только две или три. Все наши датчики, которые контролируют НПЗ, часто путают выбросы завода с выбросами на МКАД. Эта дорога вредит экологии прилегающих территорий больше, чем НПЗ.

А в связи с запретом проезда большегрузного транспорта в дневное время суток?

Тем не менее – участок между Волгоградкой и Каширкой постоянно забит. И даже аварийный выброс завода, который может делаться для стравливания давления, точно замерить невозможно из-за МКАД. Он растворяется в выбросах транспорта. Слава богу, мы, к слову, первыми в России, полностью перешли на Евро-4. Сейчас на АЗС города можно торговать топливом не ниже этого класса. Скоро и до Евро-5 дойдем. Эта мера к концу текущего года, на наш взгляд, должна привести к тому, что улучшится состояние воздуха в целом. Сейчас 1 млн тонн выбросов, и мы надеемся, что тысяч на 50 этот объем снизится. Способствуют этому и меры по замене городского автопарка. Новые машины экологичнее и требуют такое же топливо.

Ваш служебный автомобиль – электромобиль Mitsubishi i‑Miev?

Такие машины действительно есть в парке департамента. Когда представляется возможность, я на ней езжу. А еще есть 11 гибридов – Toyota Prius.

Но это такая капля в море. Смешно говорить.

Но начало положено. В 2011 году совместно с МОЭСК, РЭА и Revolta была запущена программа по электромобилям. Недавно в правительстве была высказана инициатива – снизить таможенные пошлины на ввоз электромобилей. Москва обещала их владельцам бесплатную парковку. Тоже хороший стимул. Парковка в центре будет дорожать, а парковочное пространство – уменьшаться. Это такая, может, завуалированная мера, которая призвана ограничить въезд автотранспорта на центральную территорию города. Пешеходы отвоевывают пространство, которое в середины 90-х у них забрали автомашины. Меня это радует.

Улица Тверская становится зеленее.

В летний период мы высаживаем там липы. Питомники выполнили свое обещание – деревья зацвели к 15 мая. В тубах сейчас 64 липы. Еще есть три вида кустарников, бересклет дерен и спирея. Красного, белого и голубовато-синего цвета – как триколор. Зимой будем выставлять туи и частично ели – большей высоты, нежели в этом году.

Экзотику не завозите? Я, конечно, не о пальмах в центре города.

Москвичи привыкли к липам, которые тут появились в 1947 году. Если какие-то деревья и могут расти в условиях Тверской, то это именно липы. Еще, конечно, тополь, но он неудобен, хотя и полезен для городской среды как лучший природный фильтр. Вообще город у нас считается чистым с точки зрения визуального восприятия. Он стал чище, чем был, скажем, пять лет назад. Я недавно был в Риме – там грязно, едешь в аэропорт, на газонах навалом мусор. Несмотря на то что это столица Италии. А Неаполь? У нас система вывоза мусора отработана, выстрадана годами. Другой вопрос, что надо создавать еще мусороперерабатывающие комбинаты. Их не хватает на территории Подмосковья. Это наша совместная боль с Московской областью. Нужно совместно разрабатывать систему переработки отходов. Мы понимаем, что перерабатывать их в городе не можем. Есть три мусоросжигательных завода. Жители сильно протестуют.

Они же справедливо протестуют? Или при современных системах очистки и фильтрах такие заводы в черте города могут стать нормой?

Сравните с европейскими городами: в центре Бонна и Парижа есть такие предприятиях. У них нет труб, они выглядят как обычные административные здания, куда иногда ныряют мусоровозы. Нет противного запаха. Трубы вызывают негативные эмоции, а индустриальная картинка – раздражение. Если ее убрать и людям объяснить, что объект полезен для всех, в том числе для природы, а также дает тепло, все будет выглядеть иначе. Мы же сэкономим природные ресурсы – газ, нефть, уголь. Просто это надо объяснять.

А куда, скажем, выкидывать использованные батарейки?

Меняется законодательство. В недрах Госдумы уже проходит изменение в законах об отходах, где будет предусмотрена ответственность производителя за утилизацию отработанной продукции. Производитель с его миллионной партией батареек должен позаботиться о том, что в столице необходимы мощности по их утилизации. Понятно, что батарейки, ртутные лампы и аккумуляторы необходимо собирать и утилизировать отдельно. Но, прежде чем вводить систему запретов-штрафов, жителям следует показать, куда эту батарейку нести. Пока не создана система сбора, нет смысла что-то заставлять делать. Я говорю о том, что человек выполняет свой сознательный экологический долг. Он выносит три пакета с отсортированным мусором на улицу в разные контейнеры, будучи уверен в том, что помогает сам себе и стране. Пластиковая бутылка – не мусор, а вторсырье. Кстати, я за то, чтобы мусоропровод в жилых домах был заварен. Он не способствует оздоровлению климата – это же рассадник паразитов и источник плохого запаха. И считаю, что люди на 70 процентов готовы к раздельному сбору мусора.

А фандоматы у нас не прижились.

Главный враг фандоматов – бомж. Это целый бизнес на вторсырье, с которым эти жители города хорошо знакомы. Они зачастую и ломали эти автоматы. Думаю, в ближайшее время появится концепция раздельного сбора мусора. Чтобы человек четко знал: раз в неделю – условно – во дворе в удобное время будет стоять машина и собирать батарейки и лампы. Кстати, медикаменты тоже нельзя выбрасывать в общую кучу. Это же чистая химия.

Есть еще одна модная экотема – биоразлагаемые пакеты, которые стоят чуть дороже обычных, «пятисотлетних».

Пластик был придуман около ста лет назад, поэтому цифра в 500 лет – от лукавого. Химики все еще точно не знают, сколько лет разлагается пластик. Еще не прошло контрольное время, когда бы он разложился. Но экологичная упаковка уже появилась во многих торговых сетях и к серьезному удорожанию покупок она не приводит. Нужно покупателям предоставлять выбор, какой упаковкой воспользоваться.

С одной стороны, жители города хотят широкие магистрали и развитую дорожную сеть, с другой – протестуют против вырубки деревьев для их расширения. Как быть в таком случае?

Объяснять им, что то же расширение улично-дорожной сети, как правило, делается и по рекомендациям экологов, а не только градостроителей. Мы избавляемся от загрязняющих город пробок. Главная проблема столицы – кто бы что ни говорил – это не количество зеленых насаждений на душу населения (а наш город по этому показателю занимает практически первое место среди мегаполисов, чем стоит гордиться). Главная проблема города – это автотранспорт, который загрязняет воздух. Можно все дороги перенести на Марс, но ездить по ним никто не будет. Крупные города Европы пережили бум дорожного строительства в середине 60–70-х. Мы на 20 лет отстали и сейчас исправляем свои ошибки. У нас есть экспертный совет, куда входят ландшафтные дизайнеры, проводятся общественные слушания. Да и сроки строительства дорожных развязок сейчас существенно сокращены – это совсем не прежние пять-десять лет.