Перестройка начиналась под Purple Rain, но к этой композиции прислушивались единицы, хотя запрещать ее было уже не за что.
Темнокожий андрогин Принц любил смешивать в текстах политику с эротикой.
Мысль о том, что время перемен требует лидера, как индивидуального, так и для масс, была слишком банальной. Ее заглушала мантра «Пурпурного дождя», сквозь которую уже проникали «Звоны Чернобыля».
Время от времени нам хочется узнать, какую сумму принесла поэту-песеннику та или иная стихия, время года или природное явление. «Надо бы», — с улыбкой думаем мы, но не доводим начатое до конца.
Талантливый Принц заработал на дожде прилично, но до Союза так и не доехал. Может, оно и к лучшему. Его едва ли разглядели бы за исполинским силуэтом гремевшего в ту пору Леонтьева.
Оттепель заканчивалась под «Июльский дождь», тогда в роли Принца выступал мужественный Визбор, а Магомаев и Горовец скорбно констатировали в речитативе песни Адамо: «Падает снег...»
Дождь лягушек и метель ящериц. Ливень съедобных улиток, падающих с неба... Курьезы такого рода старательно коллекционировал американский писатель Чарльз Х. Форт, и его книги на эту тему по-прежнему щекочут нервы, вызывая «сенсацию» в почти полностью забытом смысле слова.
Было бы любопытно собрать и проанализировать упоминания снега и дождя в отечественной поп-культуре. Для единиц. У каждой эпохи свои «литпамятники», чья ценность ясна лишь горстке интеллигентных людей. Тонкий черный юмор немецкой мелодрамы «И дождь смывает все следы» тоже понимали далеко не все, а поняв, разлюбили бы картину.
Американец Форт шерстил региональные издания в поисках необъяснимых феноменов на своей территории. А у нас чего только не падало!
Конец 1970-х. В газете уездного города Н. появляется не совсем обычное объявление: «В такое-то время на таком-то перекрестке из грузовика на проезжую часть выпало 60 курток фирмы Parmalat(!). Просим граждан проявить сознательность и вернуть подобранные ими экземпляры».
Вот тебе и дожди из съедобных улиток!
У ансамбля «Благодарный мертвец» была загадочная пьеса Box of Rain — «Ящик дождя». Психоделический ребус, милый сердцу тогдашних хипующих юнцов. Но прошло 40 лет, и, пожалуйста, «Дождь» действительно-таки в «ящике». Им любуется вся мыслящая Россия!
А снег продолжает сыпаться на асфальт, словно пуховики из плохо запертой фуры. Снег тоже может выпасть по ошибке (виновных в этом вычислят, и они ответят), а значит, его тоже могут потребовать назад, как те злосчастные курточки Parmalat (финско-нариманского производства). И что мы будем делать, если снег уже растаял? Чем расплачиваться за очередную пагубную халяву? Опять же, как в песне про цыпленка: «Монеты нет? — Сними пиджак!»
Битлз растут в цене, но еще быстрее растет число землян, для которых они уже что-то вроде египетских мумий. Музыка Страны Мертвых: «Дождь — согласен. Нет дождя — согласен. Люди прячут головы от дождя, а могли бы просто умереть». Rain — гениальная песня-иероглиф, песня, которую память, помимо нашей воли, гоняет еще и еще раз, словно выполняя просьбу маньяка. Концерт по заявке ненормального состоит из безупречной пьесы, и она завораживает, но не веселит. Есть душещипательная лирика или ритмичный бит, а тут какая-то безрадостная эксплуатация на тему осадков.
«Мой приятель — студент, молодой повеса» с ходу заявляет дяде Моне: нужен плащ «болонья»! Прямолинейный юноша. Герой раннего Жванецкого казался себе мужественным: «в плаще, с сигаретой» — советский джентльмен волевого типа времен брежневской стабильности. «В плаще» звучит как «в штатском». Герой песни Леонарда Коэна «Знаменитый синий дождевик» выглядел куда менее оптимистично.
«Льет ли теплый дождь, падает ли снег...» – такою сводкой погоды начинается исповедь застенчивого, влюбленного призрака из «Восточной песни» Ободзинского. Автор слов с фантастическим именем Онегин Гаджикасимов закончил земную жизнь монахом в Оптиной Пустыни.
Записи со спецэффектами считались у нас дорогим излишеством, и шум падающего на Варшаву дождя мы слышим «за кадром». Исчезновение Александра Лермана, чей голос поет эту дивную вещь, прошло почти незаметно — осталось «за кадром» суетной светской хроники.
1970-е начинались под шум дождя, сквозь который отбивал свои 12 ударов колокол на кладбищенской колокольне — это у Black Sabbath. Это на Западе. А у нас румын Дан Спатару с акцентом звал Наталью Фатееву целоваться под зонтиком в довольно старомодной комедии «Песни моря».
И финальная сцена «Соляриса» заканчивалась всепроникающим, метафизическим ливнем. Только мало кто досиживал до конца этой картины. «Сосед протёк» — какая тут мистика?
В роскошной балладе «Дождь», с которой стартовала карьера Роксаны Бабаян, есть двойственная фраза, какую мог придумать только Леонид Дербенев: «Дождь... соткан из моих сомнений...» Люди, способные мыслить символически, предпочитали слышать «соколы моих сомнений».
Сквозь шумовой террор глушилок, тяжело грассируя, читал свои стихи эмигрант Василий Бетаки: «Как хиппи в муромских лесах — так снег в Париже».
Пугачева реанимировала Семена Кирсанова: «Эти летние дожди...» И в это же время Аркадий Северный голосом диктующего медиума пел «Ночь Петербурга»:
Петербурга зеркальные окна
Моет мелкий, прерывистый дождь.
Вся Россия слезами промокла,
И отсюда бежит кто-то прочь.
После смерти Александра Галича у диссидентов появился новый бард — Петр Старчик. Собственных текстов у него, если не ошибаюсь, было немного. Один из них он придумал, слушая песню «Манчестер–Ливерпуль». Это была единственно доступная музыка в казанской психотюрьме — прогноз погоды в конце программы «Время», перед отбоем.
Поздний застой раскачивался под мантру болгарина Бисера. «Дэжд, дэжд, тара-ра, рара-ра...» — пел однофамилец партийного функционера, с чьей ликвидации начался Большой Террор.
Антиутопический 2012 год заканчивается так, словно после 12-го удара либо грянет «Блэк Саббат», либо снова повторится то же самое, а значит, мою «поэму» переиздадут в будущем декабре. Доживем — увидим.
Помнится, в ее начале промелькнул Цыпленок Жареный — образ термоядерного зомби на Невском проспекте, психодроме зловещего Гоголя.
«Дождь идет, а мне-то что! Я шагаю без пальто!» — пел молодой Хиль. И в этом образе нам почему-то видится не то Антихрист, не то бессмертный мутант Камиль из повести Стругацких, бредущий по пустыне в шлеме, так похожем на парик тоже бессмертного эстрадного певца, а частицы пепла его создателей смывает «мелкий, порывистый дождь...».
