В Театре Маяковского появился потомок Фальстафа
Пьесу «Господин Пунтила и его слуга Матти» Бертольд Брехт написал в 1940-м по рассказам финской писательницы Хеллы Вуолийоки. Народная комедия недвусмысленно высмеивала правящий класс и восхваляла угнетенный трудовой люд, достойный лучшей доли. Заглавный герой, помещик Пунтила, жесткий самодур в трезвом состоянии и редкостный добряк после принятия изрядной дозы водки, по мнению драматурга, должен быть отвратителен.
А его личный шофер Матти, больше других персонажей натерпевшийся от неуравновешенного сумасброда, призван вызывать зрительские симпатии. «Решающим является показ классового антагонизма между Пунтилой и Матти», — писал Брехт в заметках к своей пьесе.
Где социальный антагонизм — там агрессия и война. Миндаугасу Карбаускису, поставившему «Господина Пунтилу» в Театре Маяковского, воинственные настроения чужды. Контрасты поведения занимают его куда больше контрастов социальных. Персонажей пьесы режиссер рассматривает пристально, делая их почти ручными. Нередко кажется, что настроения меняет отнюдь не выпивка, а невидимый кукловод.
Похождения Пунтилы и его шофера — повод для эксперимента, который лучше всего проводить в стерильных условиях. Сцена Маяковки по воле художника Сергея Бархина, ставшая белой и сверкающей, похожа на лабораторию. В глубь прорублен тоннель, в конце объемный пейзаж в опрокинутом ракурсе. Домики и деревца кажутся сделанными из картона детской рукой. Таким декорациям место на столе, но их перенесли во взрослый театр и приставили к стенке. На набор фигурок из бумажного театра похожи и «социальные типы» (самогонщица, коровница, фармацевтка, горничная, телефонистка, судья, адвокат, пастор и пасторша и др.). Никаких революционных проблем их взаимоотношения уже не решат. Зато от перестановок в том или ином порядке возрастает занимательность действия.
Густые ряды пустых стеклянных бутылок вдоль рампы усиливают сходство с лабораторией. Тяжелым физическим трудом, как и эксплуатацией подневольных, в такой обстановке вряд ли занимаются. И шофер Матти (Анатолий Лобоцкий) — в костюме-двойке с иголочки, при галстучке и золотых очках — баранку не крутит и бензобаки не наполняет. Он нужен Пунтиле не как слуга, а как деловой партнер и собеседник. Само присутствие этого унылого, правильного скептика усиливает проявления причудливого характера. Но господин Пунтила кажется ненормальным только на первый взгляд.
Есть в мировой драматургии замечательный тип — Фальстаф, талантливый пройдоха, умеющий наслаждаться жизнью во всей ее чрезмерности. Господин Пунтила очень на Фальстафа похож. Особенно в живом и полнокровном исполнении Михаила Филиппова. Больше всего на свете он ценит свободу, юмор и свежий воздух, всегда действует напрямик и за словом в карман не лезет. Ради потехи не брезгует обманом — чего стоит его сватовство к нескольким невестам сразу (наверняка подсмотренное Брехтом и его финской коллегой в коллизиях классических комедий).
Тем не менее при всем обаятельном сходстве Пунтила все же серьезно отличается от своего шекспировского прототипа. Прежде всего тем, что чаще натыкается на рамки закона, пытающегося укротить буйную натуру. Брехт постоянно грозит пальцем своему герою, то трезвому и злому, то размякшему от доброты, указывая, что такое хорошо, а что такое плохо. А ведь настоящий Фальстаф никогда не позволит наступить на горло собственной песне. Переосмыслив «красную комедию», Карбаускис поставил спектакль о свободе и ее ограничителях. А предметом исследования выбрал личностные проблемы, оказавшиеся гораздо сложнее и интереснее однозначной социалки.
