Представительное правительство и его дальнейшая судьба
Само беспрецедентное промедление с объявлением состава кабинета показывает, что с правительством у нас что-то не в порядке. Да и с политической системой в целом что-то не так.
На самом деле одна из важнейших задач политической системы в демократической стране заключается в том, чтобы обеспечить единство исполнительной власти, добиться того, чтобы при всем плюрализме мнений, интересов и амбиций исполнительная власть действовала бы как слаженная команда, руководствующаяся общей политической задачей.
Одно из исторических преимуществ западной демократии над любыми недемократическими режимами заключается в том, что демократия, открывая парламент для представительства различных интересов, одновременно делает гораздо более цельным кабинет. Даже в том случае, если правительство коалиционное, оно скрепляется общей политической ответственностью, что в идеальном, разумеется, случае (в реальной жизни бывает, конечно, много всякого) позволяет действовать четко и слаженно, без системного противодействия одного министра другому.
Но если парламент создается не для дискуссий, то есть не для конфликта интересов, или если парламента нет вовсе, все сословные, клановые, наконец, классовые противоречия обычно перемещаются в исполнительную власть. И в этой власти начинают обязательно возникать некие клановые фракции, представители которых начинают думать прежде всего о том, как бы побольше навредить противнику. В царской России консервативное министерство внутренних дел часто соперничало с более либеральным министерством финансов. Если верить воспоминаниям одного из заместителей министра внутренних дел Лопухина, дело доходило даже до планирования заказных убийств одного министра со стороны другого.
Та же ситуация повторилась и в ельцинское время. Ельцин строил, как известно, свою систему сдержек и противовесов, только не между ветвями власти, а между различными кланами в правительстве. У него обязательно в кабинете присутствовали либералы, силовики, олигархи и с годами все более убывающая прослойка красных директоров. Либералы чаще вступали в союз с олигархами, а силовики — с директорами. Накануне перевыборов Ельцина в 1996 году дело дошло до серьезного выяснения отношений между кланами, в ходе которого один человек получил серьезные ножевые ранения. Тогда пресса очень шумела по поводу этой истории, потом наступило другое время и всё позабылось.
В правительстве появились новые люди, но по сути ничего не изменилось. Как сказал мне в одном интервью экономист Лев Якобсон, «исполнительная власть у нас всегда выступала главной площадкой представительства интересов, а основная функция парламента сводилась к оппонированию правительству в 1990-е годы и ассистированию в 2000-е». И в самом деле в правительстве всегда присутствовали на ключевых постах всё те же либералы, и всегда в нем были сторонники государственного регулирования, пользующиеся симпатией так называемого силового блока.
Конечно, в эпоху сильного президентства, когда лидерство Путина признавали все фракции и все кланы, никто открытых заговоров друг против друга не строил, и в этот момент кабинет производил относительно благообразное впечатление. Хотя, надо признать, что и в это время тоже не обходилось без точечных посадок: то заместителя министра финансов, то генерала из ведомства Госнаркоконтроля. Но в принципе Путину удавалось гасить клановую войну.
Однако, судя по промедлению с объявлением состава правительства и слухам об отказах знаковых либералов от министерских портфелей, всё постепенно возвращается на круги своя. И, скорее всего, теперь, когда кабинет сформирован и мы узнали, наконец, кто сел в какое кресло, вновь наступит золотое время подковерных клановых разборок. Одна часть правительства начнет строить козни против другой части правительства — и мы опять получим сплошные поединки гвардейцев кардинала с мушкетерами короля вместо слаженной работы правительственного аппарата.
Умным людям и во власти, и в экспертной среде становится постепенно ясно, что эта система очевидно нежизнеспособна, что она просто не переживет очередной период экономической турбулентности. Тем более что кланы, которые не могут договориться между собой в правительстве, в последнее время приобрели неожиданную склонность продолжать разборки на площадях Москвы. Пока, слава Богу, всё это не приобрело характер открытых уличных столкновений и за «креативными» по всем бульварам гоняется московский ОМОН, а не народные «борцы с оранжевой угрозой». Но кланы уже вошли во вкус.
И все-таки, повторяю, начинает появляться какое-то небольшое число умных людей, которые признаются по крайней мере друг другу в том, что система неработоспособна и ее необходимо менять. Менять, однако, ее можно в двух направлениях. За одно направление ратует партия, которую назовем условно «партией Америки». Эти люди — как правило, кстати, к Америке испытывающие исключительно враждебные чувства — хотят, чтобы мы воспроизвели в нашем Отечестве американскую политическую систему. То есть устранили бы пост премьер-министра, смешали кабинет и администрацию и подчинили всю исполнительную власть непосредственно главе государства.
У этой партии есть известные спикеры, и они, в общем, не скрывают своей позиции. У другой партии открытых спикеров меньше, хотя аргументов больше. Объединим этих людей общим термином «партия Франции». Смысл их предложений состоит в том, что российскую систему формирования исполнительной власти надо окончательно уподобить французской, а для этого следует формировать правительство на основе парламентского большинства. В этом случае полномочия президента, как и во Франции, могут резко расширяться в случае, когда большинство в нижней палате будет принадлежать его партии. В случае же сосуществования с оппозиционной Думой президенту предстоит отойти немного в тень, сохранив за собой контроль над внешней политикой страны. Система сложная, нелегкая для прямого копирования, но, говорят сторонники «партии Франции», коль мы встали на французский путь в 1993 году, надо пройти его до конца, тогда как торжество «партии Америки» только обострит войну ветвей власти, не изменив кардинальным образом ситуацию с правительством.
Но этот спор, повторяю, умных людей идет на заднем дворе нашей публичной политики, в то время как на главной площади продолжают наносить друг другу колющие раны мушкетеры Его величества и гвардейцы первого министра.
