Начо Дуато лишил «Спящую красавицу» имперских амбиций
Когда Начо Дуато — худрук Михайловского балета — объявил о скорой постановке «Спящей красавицы», ревнители классических традиций не на шутку взволновались. Пересуды в кулуарах звучали примерно так:
— И что себе позволяет этот иностранец? Без году неделя в России, целительной мощи нашей балетной школы не изведал, у себя в Мадриде ставил босоногие композиции, а тут посягнул на святая святых — спящую нашу красавицу. И где? В самой ее колыбели.
Можете быть спокойны, дорогие друзья. Представленная Михайловским «Спящая...» как была энциклопедией русского балета, так и продолжает ею быть. Несмотря на заверения хореографа, что от Петипа там не осталось и следа. Разве что аттитюд Авроры, он же привет классику. Аттитюд действительно есть, но вместе с ним — да здравствует великая сила традиции — и многое другое из задумок Мариуса Ивановича со товарищи.
На месте весь сюжет — крестины Авроры, предсказание Карабос, заступничество феи Сирени, совершеннолетие, четыре кавалера, веретено, столетний сон, видение принцессы с нереидами, судьбоносный поцелуй, сюита сказок и финальная свадьба. Но главное — наличествуют пуанты и многое из танцев. Причем это «многое» в таком количестве, что перечисление цитат из Петипа и его редакторов рискует стать самостоятельным текстом.
Разумеется, есть в балете и фирменное авторское, когда наконец вспоминаешь, что имя постановщика — Дуато. К «классическим» ногам временами прилагаются текучие руки и свободные спины. Живительным оазисом возникает чувственная фарандола с «каблучной» дамой и двумя кавалерами. Но эти счастливые моменты — капля в классическом и, что греха таить, бледноватом море.
Зачем же большой Начо так расстроил своих поклонников? Они ныне мечтают вернуть танцовщикам босоногость и поставить все заново, по-дуатовски. И как понимать его слова, что никакого Петипа в спектакле не будет — только он, Дуато?
Ну, во-первых, словам творцов верить нельзя. Во-вторых, Начо, похоже, находится в процессе самоидентификации. Шаг за шагом осознает себя петербургским мастером. Вот сейчас он заговорил языком классического балета — по наитию, сам того не подозревая, местным воздухом навеяло. Шутка, конечно, но любопытный сюжет за ней вырисовывается.
«Спящая…» — третий эксклюзивный спектакль Дуато для Михайловского. В первом — Nunc Dimittis — мытарства одинокой души напоминали депрессивные опусы Бориса Эйфмана. Во втором — «Прелюдии» — хищный кордебалет в белоснежных тюниках отражал неприязнь мэтра к отжившим традициям. Там же лирический герой, оседлав ложноклассический купол, вглядывался в петербургские дали и, возможно, высмотрел еще одну традицию — большой балет Петипа.
Но не провел его по разряду «устаревшего», а подошел со всем пиететом, хотя и не без иронии. Явил, так сказать, отношение к предшественнику. Выяснилось, в частности, что музыку Чайковского Дуато, в отличие от шведского коллеги Эка, мыслит в классических па, но отрицает присущую балету-феерии гигантоманию.
Михайловская «Спящая…», несмотря на «полновечерность», балет камерный, лиричный, почти домашний. Уютные, как картинки дореволюционной «Нивы», декорации-костюмы (Ангелина Атлагич), неагрессивный свет (Брэд Филдс), деликатный оркестр (за пультом — Валерий Овсянников) и непривычная для императорского спектакля малолюдность.
Жертвой камерности в числе прочего пала свита феи Сирени, панорама (из задуманных 16 смен картин осталось две), вариации Флорины и Голубой птицы, финальная мазурка и скрипичный антракт. Зато новыми красками заиграл Пролог, чья «вступительность» ранее придавала ему некую необязательность. У Дуато же Пролог, пожалуй, главная часть балета, его гордость и краса. Там царят темп и воодушевление, каковых катастрофически не хватает остальному повествованию.
Блеск Пролога — во многом заслуга прекрасной дамы. Двухметровой, резкой, сильной и стильной феи Карабос. Переживающий в этой роли звездный час Ришат Юлбарисов переигрывает в зрительской любви тройку героев, не выходящих за рамки «классического» и потому скучноватых. Михайловский можно поздравить с яркой исполнительской победой. Для традиционной «Спящей...», уже давно не ведающей прозрений, это немало.
