Пленительное обещание романа
У английского писателя Уильяма Джейкобса, завсегдатая всяческих антологий фантастики, есть леденящий кровь рассказ «Обезьянья лапка», в котором магический талисман возвращает отчаявшимся отцу и матери их погибшего сына. Но когда темной ночью призрак стучится к ним в дверь, они оказываются не готовы к такому повороту событий.
Коллективный российский читатель уже который год заклинает книжные полки магазинов, ожидая «настоящего романа», который бы продолжил традиции Толстого и Достоевского. Мастеровитый стилист, работящий сюжетостроитель Антон Уткин в новом романе «Дорога в снегопад» именно что продолжает классические традиции литературы XIX века. Он пишет образно и в то же время понятно, его герои узнаваемы, коллизии значимы, ему есть, что сказать. И тем не менее ни «Дорогу в снегопад», ни предыдущий роман «Крепость сомнения» мы пока не находим в списках бестселлеров. Критики тоже не торопятся с отзывами. Слишком уж Уткин выбивается из общего строя: он странен хотя бы тем, что в его объемном романе из современной жизни не найдешь ни одного матерного слова. Да и количество героев-идеалистов превышает все мыслимые «санитарные нормы», будто автор живописует не сегодняшних москвичей, а семейство Ростовых.
Для краткого пересказа «Дороги в снегопад» как нельзя больше подходит сравнение с толстовской «Анной Карениной»: Кира Чернецова, незаурядная дама бальзаковского возраста, бежит от обеспеченного мужа-бизнесмена, только в роли красавца Вронского выступает не очень спортивного вида ученый. Биолог, профессор Алексей Фроянов, возвращается в родные края из Шотландии, где у него была обустроенная по последнему слову техники лаборатория, но не было чего-то не менее важного. Кира была школьной любовью Алексея — их новая встреча произошла не на балу, а на сайте «Одноклассники».
Конечно, реинкарнация классического романа вовсе не обязательно должна была пройти гладко. В начале кажется, что автор заделался каким-то дамским угодником, что его захлестнула стихия массового женского чтива:
«Четырнадцать дней Кира принимала морские ванны, окруженная заботой персонала, голова ее была пуста, и пустота эта не пугала, а тоже в своем роде была целебна. По мере того, как омолаживалось тело, душа также приходила как бы в состояние spa, обретая способность осязать мир как воспоминание».
«Состояние spa», «пленительное обещание» — на самом деле Уткин не приспосабливается к утвердившейся норме, но, напротив, начинает все сначала. Ведь истоки русского романа — как раз в уважительном, слегка игривом и простодушном обращении к просвещенной читательнице. Любовь Киры и Алексея автор преподносит в сентиментальном, карамзинском ключе:
«И мы здесь, вслед за Митей, оступимся, потупим очи и поскорбим в душе своей, ибо слово это и с нами сыграло множество забавных, злых, а порой и трагичных шуток».
Но это только начало. Дальше роман усложняется, с каждым новым героем в ткань повествования вплетается новая стилистическая нить. Описание путешествия Киры и Алексея в Уйгурию привносят романтику, а внезапный арест проштрафившегося мужа-бизнесмена — мрачность криминального романа. Бесконечные прогулки в районе метро «Молодежная», в Мневниках, Рублево и Крылатском дают точный физиологический очерк нынешней Москвы. Но вот чтобы разобраться в своих чувствах, герои неизменно уезжают за пределы столицы: по благотворительным делам Кира отправляется в городок Пашин и там знакомится с еще одним колоритным персонажем — перековавшимся из бандюганов в монахи Сергеем. Только читатель настраивается на музыкально-романсный лад, как местный батюшка и вправду берет гитару и — наверняка не без фальши, но с чувством — напевает свой слегка графоманский ответ на очень многие гнетущие вопросы: «Лень любить, лень прощать, лень пороки укрощать — лучше на подушке доедать ватрушки». Вопрос, где «ватрушка» Алексея, в Москве или в Шотландии, автор оставляет открытым.
