Московское фламенко сеньоры Марии
По просьбе Михаила Барышникова знаменитая танцовщица попыталась соединить несоединимое: исповедальное фламенко и театральный спектакль.
Фламенко для Испании такая же неотъемлемая часть экспорта, как овощи-фрукты. Трудно найти европейскую страну, где не потребляют этот культурный продукт, а в России с нашей любовью к экзальтации интерес к нему всегда был выше среднего. При том что фламенко на экспорт, как и публичное фламенко, — противоречие в термине. Вопреки ослепительному названию («flama» — огонь) древнее испанское искусство — вещь интимная. Танцуется, поется и играется в первую очередь для себя. Публика вокруг — такие же байлаоры (танцовщики) и кантаоры (певцы), готовые в любую минуту заменить изнемогшего товарища и начать свою, не менее страстную исповедь.
Публика в залах, где дают концертное фламенко, на сцену не рвется. Жаждет шоу и его получает. Суперзвук и суперсвет, высокотехнологичные спецэффекты и обнаженные торсы — от былой исповедальности и целомудренности не остается и следа. Есть, правда, на радость ценителям и негромкое фламенко, по мере возможностей соблюдающее чистоту жанра. Его адепты не пристегивают к танцу сюжеты «про Испанию», избегают дорогостоящего реквизита и не имеют склонности к сценическому стриптизу. Результатом становится самое ценное, что может быть в интерпретациях фольклора, — аромат подлинности. Хотя понятно, что об аутентичности в данном случае речь не идет.
Посетившая Москву уроженка Андалусии Мария Пахес — из этой немногочисленной когорты фламенкистов. На сцене она с 14 лет, свой ансамбль создала в 1990-м. В Россию первый раз приехала в 2006-м — участвовала в гала-концерте в честь 100-летия со дня рождения Игоря Моисеева. Мэтр, продремавший почти весь вечер, удостоил ее танец аплодисментами.
На этот раз сеньора Пахес привезла в столицу спектакль под названием «Автопортрет». Идея постановки принадлежит Михаилу Барышникову, пригласившему Марию выступить в своем нью-йоркском Центре искусств «с чем-нибудь индивидуальным, рассказывающим о ней самой». Артистка выполнила пожелание с небольшой поправкой — рассказала о себе с помощью своей труппы, а это тринадцать виртуозов — восемь танцовщиков и пять музыкантов. Они играют королевскую свиту, но каждый вполне мог бы стать солистом собственного представления.
Что касается Марии, то ее автопортрет явил даму изысканную (каждое платье достойно выставки), властную (танцевальное войско ведет как полководец, познавший вкус побед), нетерпеливую (на сцену врывается, не дождавшись ухода партнеров) и многосторонне одаренную (помимо танца поет и декламирует). Не обделена сеньора и даром общения. Зрителей она приветствовала по-русски, извинившись попутно за недостаточно хорошее знание языка. «А ты танцуй!" — выкрикнул из зала благодарный поклонник. То ли вдохновившись этой репликой, то ли устав от разговоров, Мария исполнила свое лучшее в этом спектакле соло. Танцевала тихо, словно для себя. Громкая каблучная дробь превратилась в звуковое кружево, резкие аплодисменты — во вкрадчивые хлопки, безудержный напор — в элегантное скольжение. На эту высокохудожественную сублимацию фламенко зал отреагировал овацией. Празднество андалусского духа удалось.
