Лишнее знание Никиты Михалкова

Меж тем обязательные упражнения по линейному развитию действия и завлекательности фабулы Михалков исполнял в своей кинобиографии столько раз, что устраивать ему, сегодняшнему, такие детские экзамены (да еще радоваться, что сдал), более чем наивно. Главные достоинства связной, повествовательной "Цитадели" - в том, что роднит ее с мозаичным "Предстоянием" и делает эти картины единым целым.

"Цитадель" - кино влагоемкое. Некоторых зрительниц на премьере опухшие глаза и размазанная по щекам тушь изменили до неузнаваемости. Однако: что слезы женские? Вода. Номинал у них бывает разный, и там, где они проливаются над финальной встречей отца и Нади, - это слезы серебряные. Где - над способностью хромых и калечных орать частушки среди трупов (потому что хоть и ранены, а живы) - золотые. А вот когда великий союз русских мужиков, генералов и маргиналов, поднимает безоружную "черную пехоту" из траншей, нельзя не сотрясаться навзрыд, и это слезы бриллиантовые.

Обе части "Утомленных солнцем-2" дают зрителю редкую возможность - плакать над массовыми сценами горше, чем над отдельными сюжетными линиями. Трагедия страны уязвляет больнее всякой личной драмы. А еще: мужиков жалко. Мы-то как-нибудь устроимся, а им однажды приходится вставать во весь рост и идти с черенками наперевес туда, куда очень не хочется...

Михалков снял о войне дипломную работу в 1970-м и с тех пор не возвращался к этой теме. Видимо, не мог найти свое слово. А недавно - относительно недавно, лет восемь назад, - такое слово созрело. Михалков понял, что война решает задачи не только возмездия, но и искупления. Что она, кроме противостояния врагу, - еще и предстояние народа Богу, о Котором этот самый народ попытался забыть. И главные победы добываются в одолении не внешнего врага, а собственного нутра. Может, поэтому мы так давно не знаем настоящих побед, перебиваясь за счет славы предков.

Впрочем, новое знание Михалкова многим кажется лишним и ненужным. Как Котов в "Цитадели" не нужен сильно опростившейся Марусе - Виктории Толстогановой. Без него легче - я про Котова. Без него спокойнее - я про знание. Вы еще разгласите, что маршал Жуков после войны оставлял в Новодевичьем деньги на поминовение "всех усопших воинов"; а в середине 1920-х его, молодого комполка, благословил на будущие подвиги последний из оптинских старцев, ныне причисленный к лику святых. И что капитуляция Германии была подписана на Пасхальной неделе, лучше не помнить. Чего доброго, все настройки в голове поменяются.

Основной вопрос "Цитадели" - кто с кем воюет. Немцы вообще не важны для этого фильма. Тут бы русским между собой разобраться. Есть "генерал сраный" - Мелешко (Роман Мадянов), который задницу рвет исключительно за новенькие погоны. Есть генерал настоящий - Сергей Котов, извлеченный Сталиным из штрафбата. Есть страшная арифметика войны, против которой (как против арифметики в принципе) не попрешь. Эту науку преподает Котову Сталин: пятнадцать тысяч гражданских допустимо вынести за скобки, если в задачке спрашивается, как спасти целую страну.

Маленький царек Мелешко для штрафбатовца Котова враг, а большой царь Сталин для генерала Котова - нет. Не потому, что Сталина битый герой боится больше. Просто у них общая цель, при всей разности подходов к ее достижению. Именно Сталин получил от Михалкова текст, ключевой для понимания "Цитадели": "Ты думаешь, за что тебя посадили. Но "за что?" - это неверный вопрос. Верный вопрос: зачем?" В этих словах заключены два смысла. Очень конкретный, прагматический. И очень большой, мировоззренческий. Дело ведь не так обстояло, что Сталин Котову про зарубленного монаха напомнил, а сам Котов о нем давно и думать забыл. Помнит, все помнит. Отсюда и сцена в траншее перед атакой. "Кто ко мне дернется, спущу курок!" - угрожает Котов, приставив дуло к собственному виску. Теперь слуга царю, батяня солдатам согласен распоряжаться только своей жизнью.

Вообще решение генерала идти во главе обреченных вместо того, чтобы отсидеться на КП, - это из серии "делай, что должно, и будь, что будет". Поступай правильно, и цитадель вдруг разлетится перед тобой бетонными осколками. Если ты веришь. "Цитадель" - вообще вопрос веры.

Вот, например, выжил Котов и двинулся с дочкой к хеппи-энду или подорвался на мине, спасая Надю? (Хотите, как в Голливуде, - you are welcome, целых два раза.) А во что вы верите - так и случилось. О правдоподобии спорить не будем. Почему вернулся с фронта ваш дед (если он, конечно, вернулся)? Ответ один - чудо. И, кстати, никогда не умирали у Михалкова герои, он даже объявленным покойникам дает шанс воскреснуть.

Сплести все ниточки и развязать все узелки не вышло даже при хронометраже в 150 минут. Честно говоря, я не поняла, по какой причине Маруся рассталась с полковником НКВД Арсентьевым. Изнасилование на заднем сиденье "Паккарда" ей явно понравилось (до тех пор, чувствуется, секс был не ахти), а что еще натворил Митя, вероятно, раскроется в 13-серийной телеверсии.

В общем, почему разошлись - загадка. Но почему не могли жить вместе и родить того ребенка, который в итоге появился на свет от плоскостопного Кирика, - яснее ясного. Митя, в представлении Михалкова, нежизнеспособен. Оба главных героя когда-то согрешили и были наказаны. Котов переродился, Митя обиделся на весь мир, закоченел в цинизме. А цинизм всегда проигрывает - пусть мало кто ждал такой установки именно от Михалкова.

Даже достойной смерти Арсентьеву не дано. Ритуальное омовение в серебристо-синей Оке и провокативные откровения среди шумящих ракит на белом песочке к искомому финалу не ведут. Котов не станет убивать Митю. Его уничтожат свои, выбросят, как отработанный материал, потому что Митя давно уже не человек, а функция. Функция не имеет права жаловаться, что с ней обошлись не по-человечески.

У Михалкова есть качества, неистребимые, как цвет глаз. Это, во-первых, способность к духовной эволюции, сохранившаяся до весьма солидного возраста (обычно формирование человека завершается годам к тридцати, дальше - жизнь на старых консервах). Во-вторых, родственная, интимно близкая связь с землей. Помните, у Твардовского: "До чего земля большая, величайшая земля. И была б она чужая, чья-нибудь, а то - своя". А на своей земле за тебя воюют не только мышка-норушка, комарик - альтер эго князя Гвидона или паучок, исполняющий в России роль Парки. Но еще и каждый кустик, каждая кочка, каждая березка - готовая быть срубленной, лишь бы сделали из нее крест и повесили на него очередную немецкую каску...

Чувство своей земли наблюдалось у Михалкова (в частности, у режиссера Михалкова) всегда. Зрители 70-80-х ценили это качество чрезвычайно высоко - сами не чужды были, как ни странно. С тех пор связь человека с землей у нас истреблена полностью, но Михалков в этом не виноват. Нечего попрекать его былыми свершениями вроде "Неоконченной пьесы...". Сегодня и "Пьесу", и "Обломова", и "Родню" несли бы последними словами.

Конечно, Михалков любит покрасоваться. Говорят, это возрастное. По моему мнению, сугубо пацанское. Всегда так хотел: чтобы кожаная шинель, алый околыш, золотые звезды. И сам на белом коне, который слушается его руки, как Range Rover. И чтобы одним махом - троих побивахом. Девочке Василисе - игрушку. Ядреной молодухе - сочный поцелуй (остальное за кадром). Безногому солдатику на свадьбу - "котлы" генеральские: носи! И спирт из горла. И на цитадель - лихо, под гармонь. 

Михалков снимает сказку. Точнее, Михалков живет в сказке, где он сам - главный Иван-дурак, он же Иван Царевич, выросший со временем в царя-батюшку. Собственно, только в сказке и может существовать феномен русского блокбастера: когда хронометраж зашкаливает, предмет рассмотрения мучителен, организм в шоке, словно тебя достали из-под танковых гусениц, и все эти факторы работают против кассы - как будто так и надо. 

"Известия" опубликовали несколько репортажей со съемочных площадок "Утомленных солнцем-2". Мне довелось и при штурме цитадели присутствовать под Нижним Новгородом, и в бункере генерала Мелешко на "Мосфильме", и на чердаке, где Котов проверенным способом пытается примириться с бывшей женой (опять-таки "мосфильмовский" павильон). И роды в грузовике - выдающаяся актерская работа Анны Михалковой - происходили у меня на глазах (муляжный младенец тогда был грубоват). Инна Чурикова почетной гостьей жила в режиссерской усадьбе Щепачихе: деревню из полусгоревших бревен, где одинокая старуха приютила полоумного немчика, возвели поблизости. Наконец, был день на Ближней даче вождя, в реальных интерьерах, с Максимом Сухановым, неопознаваемым после трехчасового грима. Все это смотрелось чрезвычайно сильно уже как театр. Михалков вышивает по крепкой канве. Или, если хотите, крутит фарш и лепит котлеты из куска превосходного мяса.

Затем к театру прибавилось грандиозное кино. Когда задача решается не текстом, не великой музыкой Эдуарда Артемьева, не компьютерной графикой, даже не актерской игрой - только визуально. Что такое война? Это хронический недосып. Бойцы-сомнамбулы - и наши, и пленные немцы - вместе выталкивают из осенней жижи грузовик. А он буксует, раскачивается туда-сюда, как большая зеленая колыбель, убаюкивая размытую землю и дождливое небо. Генерал Грязь объявил перемирие. Пусть солдаты обеих армий немного поспят.

Так выглядит "Цитадель". А сюжет... Сюжет и вправду интересный. Спорить не буду.