Слышать сердце

Всего за пять лет в Санкт-Петербурге на базе научно-исследовательского института кардиологии им. Алмазова создан новый Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии Минздравсоцразвития России, который уже работает на уровне лучших медицинских центров мира. Обозреватель Татьяна Батенёва встретилась с его директором, главным кардиологом Северо-Западного федерального округа, членом-корреспондентом РАМН Евгением Шляхто.

известия: Евгений Владимирович, совсем недавно к вашей огромной клинике и шести научно-исследовательским институтам прибавился специализированный перинатальный центр для беременных с серьезными заболеваниями. И сразу - уникальные случаи?

Евгений Шляхто: Тут каждая пациентка - уникальная. Оперируем новорожденных со сложными врожденными пороками, принимаем роды у женщин, которые раньше не могли и мечтать о материнстве. Первая пациентка из Перми рожала с высоким риском внезапной смерти, и ребенок родился фактически в состоянии клинической смерти. Спасли и маму, и малыша. Сегодня их уже выписали, все у них в порядке. Или беременная с острым лейкозом. Или, например, женщина с очень редкой патологией - одним желудочком сердца - родила у нас ребенка с тяжелым врожденным пороком сердца. Это потребовало экстренной операции, и на четвертый день жизни новорожденного прооперировали, тоже успешно. А на днях родился мальчик весом в 500 граммов, и уже набрал больше 200 граммов - для нашего центра это рекорд выживания преждевременно родившихся детей c экстремально низкой массой тела.

и: Значит, всё не зря - сложности строительства, освоение нового?

Шляхто: Дело даже не в этом. С началом работы перинатального центра новая жизнь наступила и у многих наших сотрудников. Появление здесь беременных, детей - это совершенно новые ощущения, все наши прежние проблемы как-то отодвинулись на второй план. И для меня лично это очень важно - создать в коллективе новую ситуацию, поставить новые задачи.

и: Знаю, многие задаются вопросом: нужно ли выхаживать экстремально маловесных детей, ведь риск все равно высок, абсолютно здоровыми они не будут...

Шляхто: Во-первых, по-разному, чаще все-таки будут. Но вы правы, не все так просто, к сожалению... Те, кто первыми стали выхаживать таких детей, столкнулись с большой проблемой. У них на фоне более частых врожденных аномалий нередко возникает и патология зрения. Но это вопрос не только к врачам - к обществу. Моя задача - спасти, вылечить. Приходит беременная женщина, она хочет ребенка, и я здесь для того, чтобы ей помочь, все наши знания и умения направить на помощь. Но недавно я впервые в жизни столкнулся с необходимостью подписать документы на отказ от родившегося в нашем центре ребенка. Для меня это был просто шок. И это тоже вопрос к обществу - к нашим ценностям, воспитанию, образованию.

и: Отношение общества к медицине, к врачам очень сильно изменилось за последние годы. Как вы думаете, почему?

Шляхто: Врач - тоже член общества. Оно меняется, это понятно, и полагать, что врач при этом останется таким же, как раньше, по меньшей мере наивно. Кто в этом виноват - сам врач или условия, в которых он находится? И все же я уверен, что абсолютное большинство профессионалов в медицине делают свое дело честно. Иначе все бы давно рухнуло, и никакого развития не было бы. А ведь это не так.

и: Но изменились и пациенты. Некоторые считают возможным указывать врачу, требовать чего-то конкретно, выражать свое мнение о выборе метода лечения... Люди стали более грамотными или более бесцеремонными?

Шляхто: Да, бывает и такое, когда врачу либо пациент, либо его родственники начинают диктовать, требуя выполнения исследований, не входящих в клинические протоколы. При этом возможны и жалобы, которые обоснованными назвать никак нельзя. И это при том, что весь персонал добросовестно выполняет свою работу. Правда, имидж нашего учреждения таков, что здесь это все же исключение.

и: Технологический и кадровый разрыв между такими центрами, как ваш, и уровнем наших обычных поликлиник и больниц, куда обращается большинство людей, все увеличивается. А в США, к примеру, уровень оборудования, квалификации врачей и доступности помощи в любом конце страны примерно одинаков. Как быть с этим?

Шляхто: Но мы все же двигаемся в этом направлении. За последние пять лет созданы новые федеральные центры в округах. Они сразу принесли туда новый стандарт медицины. Скажем, кардиоцентры в Астрахани и Пензе уже выполняют до 4 тысяч операций в год с высоким качеством - это столичный уровень. Без них огромное количество людей помощь не получили бы. Ведь, к сожалению, попасть из глубинки в столичные центры по-прежнему непросто, хотя для регионов это своего рода дополнительное финансирование медицинской помощи. Я сам не всегда понимаю почему.

и: А вы не знаете ответа на этот вопрос?

Шляхто: У меня нет точного ответа, но наверняка есть и недопонимание, и стремление все сделать самим - такой элемент конкуренции. Но сейчас создается единый федеральный регистр больных, нуждающихся в высокотехнологичной медицинской помощи, а пациент сможет сам выбирать, где ему лечиться. И как только мы доживем до включения этого вида помощи в обязательное медицинское страхование, многие вопросы решатся.

и: Медицина все больше стандартизуется, вводятся протоколы обследования и лечения, разные формуляры, перечни. Многие врачи считают, что стандартный подход убьет в ней творчество, искусство. Вы согласны с этим?

Шляхто: Медицина может оставаться искусством в смысле умелого, филигранного выполнения сложных диагностических процедур и операций. Более того, каким-то учреждениям высокого уровня надо дать возможность создания новых, то есть нестандартных, методов обследования и лечения. Но в основном современная медицина - это строгое следование правилам и требованиям, которые реализованы в виде методических рекомендаций, протоколов ведения больных. На 80-90% все должно быть прописано. Мы этому строго следуем, и у нас летальность при операциях на открытом сердце составляет 1,7-1,8%. Во многих клиниках цифры выше. Может быть, наш внутренний протокол даже избыточен. Но мы стараемся практически исключить риск неблагоприятного исхода. Я хочу, чтобы наши данные не только коллеги, но и пациенты могли увидеть в открытой печати, сравнить с лучшими клиниками. Сегодняшние международные рекомендации - это согласованные решения, проверенные на большом числе больных.

и: Вы много лет возглавляете кафедру факультетской терапии Санкт-Петербургского государственного медицинского университета. Какие они, нынешние студенты-медики? В чем похожи или не похожи на прежние поколения врачей?

Шляхто: Во-первых, изменилась атмосфера, в которой они растут. Они - меньшие альтруисты, чем были мы. Быстрее приспосабливаются. Учатся, посещают заседания студенческого научного общества, многие работают в клинике. А вот самостоятельными исследованиями занимаются меньше - отчасти потому, что старшие товарищи уже не тратят на них свое свободное время. Отношение к больным у них очень хорошее. Но произошла большая поляризация: есть среди них люди, которые уже знают, например, что уедут учиться за границу. У них больше возможностей.

и: В центре в вашем подчинении более 3500 сотрудников. Какой вы начальник - суровый или мягкий? Приходится повышать тон?

Шляхто: Раньше можно было бы сказать, что исповедую принципы "демократического централизма" (смеется). Поскольку я воспитан на кафедре медицинского университета, где все - от лаборанта до профессора - члены одного коллектива, мне чужды официозные отношения начальника и подчиненных. Мы все вместе делаем важное дело. Я горжусь нашей кардиохирургией, хирургией с использованием робототехники, уникальными технологиями. При этом ни на секунду не забываю, что наше будущее - это фундаментальные исследования, которые уже в ближайшие годы найдут свое место в практике. Поэтому, когда возможности нашего учреждения используются не в полной мере, это меня огорчает. Еще очень не нравится, когда люди обещают и не делают. Повышать тон не люблю, но могу металлическим голосом говорить неприятные вещи. Потом сам расстраиваюсь.

и: А как вы относитесь к жалобам больных на персонал? Стараетесь защитить сотрудников или наказываете?

Шляхто: Меня так учили, и я до сих пор считаю: больной всегда прав. Если он жалуется на врача, значит, врач что-то сделал не так. Врач должен видеть, какой к нему пришел больной, обязан быть психологом, предвидеть ситуацию. У нас в стационаре за год лечится 15 тысяч человек, 100 тысяч - в поликлинике. Это же завод, гигантский конвейер. Жалобы неизбежны. Начиная с регистратуры - "к вам трудно дозвониться". А к нам поступает 34 тысячи звонков в неделю! Никакой колл-центр не справится. Но я вижу: это наши информационные недоработки, недостаточное качество сайта. Эти проблемы у меня в голове постоянно, потому что мы должны быстро-быстро их исправлять.

и: Все люди боятся рака. И никто не боится сердечно-сосудистых болезней, хотя именно они - главная причина смерти. Как вы думаете, почему?

Шляхто: Такое отношение формировалось не один день. Десятилетия диагноз рак был приговором, означал боль, страдания, гигантские социальные проблемы. А от сердца умирают тихо и нередко внезапно. Но на самом деле прогноз у больного с сердечной недостаточностью 3-4-го класса хуже, чем при раке: больше пяти лет выживает лишь около половины. А в последние годы в онкологии появились успехи, и более разительные, чем в кардиологии. Появились лекарства, которые позволяют многие виды рака успешно контролировать. А что поможет больному с сердечной недостаточностью 4-го класса? Только трансплантация сердца, а здесь огромная проблема с нехваткой органов, с донорской службой. Но сейчас появилось понимание, что сердечно-сосудистые заболевания - это проблема N 1. И внимание государства к ним уже приносит результат.

и: К тому же факторы риска заболеваний сердца в большой степени устранимы.

Шляхто: Да, почти 60% - точно. Рациональное питание и движение, отказ от курения и алкоголя, контроль за давлением и уровнем холестерина и сахара - эти меры могли бы риск существенно уменьшить. Причем они доступны каждому.

и: Знаю, что вы следите за своим весом, занимаетесь спортом. А с сотрудников требуете того же?

Шляхто: А вы обратите внимание - толстых сотрудников у нас в центре практически не встретите. Они знают, что я это не приветствую. А спорт - это уже привычка. Много лет занимался лыжами, биатлоном, поэтому зимой - лыжи, летом - ходьба, велосипед не реже двух раз в неделю.

и: А лыжам нынешние морозы не помеха?

Шляхто: Привычная моя дистанция - "десятка". Но тут в мороз минус 24 бежал - пришлось ее сокращать, холодновато оказалось.

и: Секреты здоровья просты. Почему же люди не хотят следовать им? Врачи не умеют объяснить?

Шляхто: Не могу согласиться. Третий год реализуются программы диспансеризации, которые выявляют, что почти у половины населения есть факторы риска...

и: Ох, не очень-то я верю в диспансеризацию, которая проводится во многом формально.

Шляхто: Ну, можно не верить. Но в Санкт-Петербурге это налажено. И почти у 67% обследованных выявляются те или иные факторы риска. И хорошо, что мы это знаем - что здоровых без факторов риска всего 6%, а 27% нуждаются в стационарном обследовании и лечении. Если бы по телевизору вместо сериалов говорили об этом...

и: Извините, но телевизор теперь утром как раз только о профилактике, о питании, о болезнях и трындит по всем главным каналам. Но не видно, чтобы после этого больше людей стали бегать по утрам.

Шляхто: Мне кажется, там не хватает личностей. Как бы мы ни ругали того же Малахова, которого сняли с экрана, но он был личностью. И все бабушки с утра его ждали. Если бы появились на телеэкране 2-3 харизматичных человека, было бы больше пользы. Это дело знаменитых спортсменов, известных людей в политике, в культуре.

и: Кого вы имеете в виду? Назовите хоть пару фамилий.

Шляхто: Тот же Андрей Аршавин лучше бы рекламировал не чипсы, а говорил о вреде курения или пропагандировал утреннюю зарядку. А наши красавицы-теннисистки и гимнастки должны создавать моду на здоровье, внешнее совершенство, а вовсе не рекламу косметики. Кроме того, есть вещи, с которыми борьба должна быть бескомпромиссной, - это курево и алкоголь. И, конечно, надо учить детей в школе, что здоровье - основа всего. Например, те же уроки ОБЖ, о которых столько споров. Они должны быть обязательными и проводиться очень интересно. Но для начала надо учителей научить этому.

и: А врачи захотят вести их в школе?

Шляхто: Думаю, что для молодых врачей это будет даже интересно - почему нет?

и: Вы столько лет занимаетесь сердцем человека. Все ли известно про него сегодня? Или есть тайны, как, например, в мозге?

Шляхто: Конечно, тайны остались. Все, что связано с возможностью восстановления функций сердца, с возможностью использования клеточных технологий, пока абсолютно непонятно. Вначале думали, что стволовые клетки смогут создать новую сердечную мышцу взамен погибшей. Оказалось, нет. Но стало ясно, что можно стимулировать те клетки, которые еще живы. Улучшается их сократимость, они начинают работать - этим мы тоже занимаемся. Кроме того, сердце выделяет много веществ, которые попадают в кровь. Они могут быть как маркерами неблагополучия, так и факторами, которые влияют на работу других органов и клеток. И уже созданы вещества, которыми можно их блокировать или стимулировать. Все это тоже пришло в клинику. Это новые возможности влиять на молекулярные механизмы и изменять течение болезни.

и: Значит, со временем часть пациентов будете отбирать у хирургов?

Шляхто: Но и хирургия тоже меняется. Вот мы активно развиваем минимально инвазивную хирургию с использованием роботов и гибридных технологий, уже сделали первую в России операцию по имплантации аортального клапана через аорту, без большого разреза. Все опухоли эндокринных органов стараемся оперировать с использованием робота. Это точнее, меньше повреждения, меньше осложнений. Думаем о новом роботе, с использованием которого врач может, не выходя из кабинета, оперировать больного на значительном удалении.

и: В наших представлениях сердцу приписывается роль хранилища эмоций - "любить всем сердцем", "сердце дрогнуло". Почему? Ведь это просто мышечный орган, насос...

Шляхто: Да потому что сердце тонко реагирует на любые эмоциональные воздействия. И человек это ощущает. Сейчас вот увлекаются детектором лжи. Но то же самое можно проверять и по сердцу - оно реагирует как на радость и огорчение, так и на самую маленькую ложь. И это можно записать на ритмограмме.

и: Прошедший год был для вас напряженным: отмечали 30-летие института кардиологии, с которого начинался ваш центр, потом запускали новый перинатальный центр. Оставалось время для себя, для увлечений - театра, любимого пса Сильвера?

Шляхто: Старался выкраивать. Из последнего посмотрел премьеру в театре "Балтийский дом" - чеховскую "Чайку", на которую пригласил Юозас Будрайтис, помните наших любимых литовских актеров? Недавно был на балете в Кировском. А завтра пойду на собачью выставку - такое пропустить тоже нельзя.

и: Вы - пример состоявшегося руководителя большого коллектива, ученого, преподавателя. А какая из этих ролей вам ближе всего?

Шляхто: Считаю себя прежде всего неплохим врачом, и если есть у меня успехи, то все они идут от этого. И еще благодаря воспитанию, которое дала моя семья и прежде всего бабушка. Она у нас была главная. И в 93 года еще на всю семью готовила завтрак. Мама была ее старшей дочерью. Вместе с ней после войны, на которой погиб дед, бабушка вырастила троих младших детей, и все они получили высшее образование. А мама на моих глазах пожертвовала собой ради младших и ради нас с братом: отец умер очень рано, и она могла бы еще раз выйти замуж. Но бабушкин пример был у нее перед глазами. Бабушка и заложила в нас отношение к жизни. Она всегда говорила: "Либо у человека есть понятие, либо его нет".

и: А врачи в вашей семье до вас были?

Шляхто: Бабушкин младший брат закончил Военно-медицинскую академию в 1942 году и погиб через два месяца после выпуска. У меня не было выбора: я должен был стать врачом, продолжить его дело. Так что я рос в семье, где были великие традиции отношения к старшим, где культивировалась тяга к знаниям, чтение, я с пяти лет играл в шахматы, и это для меня было лучшим занятием. Бабушка была строгая, не выказывала своих чувств. Но я точно знаю: она гордилась тем, что я стал врачом.

"Нам было у кого учиться"

Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. Алмазова создан на базе института кардиологии РСФСР. В 70-е годы ХХ века по инициативе академика Евгения Чазова в связи с ростом заболеваемости и смертности от болезней системы кровообращения в стране создали специализированную кардиологическую службу. Вслед за всесоюзным институтом в Москве в 1980 году в Ленинграде был открыт и институт кардиологии России под руководством профессора Владимира Алмазова. В 2001 году директором института стал его ученик профессор Евгений Шляхто.

В 2006 году на базе института создан федеральный центр, в который помимо института сердца и сосудов вошли также институты гематологии, эндокринологии, экспериментальной медицины, молекулярной биологии и генетики. А также институт перинатологии и педиатрии. В 2006 году здесь открыли новый клинико-поликлинический корпус и крупнейшую в северной столице станцию переливания крови, а в конце 2010 года - новейший перинатальный центр, построенный в рамках приоритетного национального проекта "Здоровье".

Здесь выполняют огромный спектр высокотехнологичных операций в области сердечно-сосудистой, общей и детской хирургии, нейрохирургии, онкологии, офтальмологии, эндокринологии, трансплантации органов тканей, а также используют новейшие методы терапевтического лечения многих заболеваний.

В шести НИИ центра идут фундаментальные и прикладные научные исследования, проводятся международные и российские научные конференции. Центр одним из первых в России начал развивать трансляционную медицину, то есть переносить новейшие научные достижения в сферу клинической практики.