Человек, не вернувшийся в прошлое
известия: Валентин Борисович, какие эпизоды, связанные с Борисом Николаевичем, вспоминаются чаще других?
валентин юмашев: Я знал Бориса Николаевича на протяжении почти двадцати лет, поэтому абсолютно невозможно выделить какой-то один особый момент. От него всегда исходила совершенно удивительная энергетика - и когда он был еще в оппозиции, и в Кремле, и уже потом, на пенсии.
Один из ярких эпизодов - это, безусловно, первая встреча. Я тогда работал в "Огоньке", начал заниматься документальными фильмами. Позвонил Борису Николаевичу, мы встретились - это был 1988 год, и с тех пор, почти двадцать лет, я почти все время находился рядом с ним. Драматичный момент - август 1991 года. Все журналисты рвались внутрь, мне же самым важным казалось быть в кольце защитников Белого дома, чувствовать единение десятков тысяч людей. У Бориса Николаевича не было сомнений в том, чем закончится августовский путч. Он был абсолютно уверен в победе над ГКЧП...
Выборы 1996 года. Тоже уникальная ситуация. Он не хотел идти, Наина Иосифовна не хотела, чтобы он шел на второй срок. Практически никто не верил, что он выиграет. Но когда стало понятно, что кроме него никто не в состоянии обойти Зюганова и есть реальный шанс вернуться в прошлое, он все-таки принял решение идти на выборы. И победил.
Затем была абсолютно новая для меня ситуация, когда я превратился из журналиста в чиновника. В августе 96-го года новый глава администрации Анатолий Чубайс предложил мне прийти работать в Кремль советником президента. И с этого момента я находился рядом с Борисом Николаевичем уже не как журналист, не как человек, которому он доверял в работе над своими мемуарами, а как один из сотрудников его администрации. И его темперамент, и энергию, и очарование, и сложности - это я все чувствовал, уже работая в Кремле. А потом, уже после отставки первого президента, мы с Татьяной, его дочерью, поженились, я стал членом семьи, настоящей, а не той, мифической. Это все очень разное знание Бориса Николаевича, но суть не менялась - его характер, его обаяние притягивали. Что бы про него ни говорили, во мне он всегда вызывал уважение и восхищение.
и: Когда-нибудь хотелось сказать ему, что он не прав?
юмашев: Вокруг него всегда были сильные люди - Гайдар, Чубайс, Черномырдин, Примаков, список я могу продолжать до бесконечности. Они все разные, с разными позициями, но все сильные... Я думаю, он бы выгнал того, у кого не хватало бы духа ему возражать. И я бы никогда не пошел работать с ним, если бы это был такой человек, который слышит только себя, и его команда должна лишь обслуживать его идеи. С таким человеком неинтересно. А Борис Николаевич умел слушать, взвешивать аргументы. При этом всегда, безусловно, имел собственную позицию, свое мнение. Поэтому разговоры о том, что ему можно было что-то навязать, что он не глядя подписывал то, что ему подсовывали, - полная ерунда. Иногда, уже работая главой администрации президента, мне вместе с моими коллегами по администрации удавалось его в чем-то переубедить, хотя он был и настроен решительно в какой-то своей позиции. Кстати, сейчас, оглядываясь на то время, возможно, мы были не всегда правы. Например, будучи главой администрации, я уговорил его не выносить тело Ленина из Мавзолея, хотя это было фактически его мечтой.
и: А был момент, когда это можно было сделать максимально безболезненно?
юмашев: Наверное, только после путча в августе 91-го года, примерно тогда же, когда в едином порыве сносили памятник Дзержинскому. Это был абсолютно короткий миг - когда все общество на одном дыхании могло принять такое решение. А в 97-м году, когда шли наши дискуссии в администрации, это было бы слишком большим политическим риском. Президент опять взял бы на себя удар. Я вместе со своими коллегами посчитал, что это неправильно.
и: Но он же не боялся брать на себя удар?
юмашев: Не боялся. И еще раз повторю: сейчас, тринадцать с лишним лет спустя, я не могу сказать, что был прав тогда, убеждая его, что вынос тела Ленина - это не самое главное, что есть какие-то более важные вещи, экономика страны, принятие новых законов. И лучше свой политический ресурс направить на это. А в итоге мы это решение все переносим и переносим... Я, кстати, был уверен, что Владимир Владимирович Путин ближе к концу своего президентского срока обязательно сделает так, чтобы все, наконец, было по-человечески, по-христиански. Посмотрим, какой по счету президент все-таки решится на это.
и: А с какой эмоцией вы сейчас вспоминаете работу во главе кремлевской администрации?
юмашев: Эти два года были бы интересны с точки зрения политика или журналиста. Но у меня все-таки превалируют человеческие эмоции. Кремль - тяжелейшая работа. В этом нет ни позы, ни рисовки: как только я смог убедить Бориса Николаевича в том, чтобы он меня отпустил с этой работы, я немедленно ушел. Работа неблагодарная, требующая нечеловеческого напряжения 24 часа в сутки, особенно в те годы. Это малоприятно, когда понимаешь: с предложениями и советами идешь ты, а всю ответственность за решения берет на себя президент, ему на себе все это везти.
и: Если бы нужно было описать Ельцина всего несколькими словами, какие бы вы выбрали?
юмашев: Щедрость. Огромная, душевная человеческая щедрость. Совершенно фантастическая политическая интуиция. Когда он принимал решения, казалось бы, не из логики, а из ощущения, что именно так надо. Например, была масса разумных и более спокойных для него вариантов, когда он в 91-м году создавал свое первое правительство. Но он выбрал неизвестного ему Гайдара с его молодой командой. Он доверился своей интуиции и обаянию этого человека. И стратегически принял правильное решение - мы все-таки двинулись путем рыночной экономики.
и: Но хорошо ли это, когда политик так доверяет интуиции?
юмашев: Безусловно, это внешнее ощущение, Ельцин не опирался только на нее. Несмотря на свою вроде бы спонтанность, большинство решений им тщательно анализировалось, "прокатывалось" всеми возможными для президента способами. Когда я был главой его администрации, я видел, как эта его спонтанность возникала. Прежде, чем ее проявить, он очень долго думал, он реально считал варианты и, в конце концов, выходил на то решение, которое для многих становилось неожиданным.
и: А его эмоциональность, вспыльчивость?
юмашев: Он, конечно, был эмоционален. Но при этом на работе - всегда ровный. Всегда со всеми на "вы". Водитель, адъютант, секретарь, министр - не имеет никакого значения. Для него это было нормой жизни. Он и меня всегда называл на "вы". На "ты" перешел, только когда я уже стал зятем. При этом он был жесткий. Не вспыльчивый, а именно жесткий. Это проявлялось и в том, как он проводил совещания, и в том, как он пытался решать проблемы. И в его обидах на своих старых соратников. Такая небольшая деталь, но она показательна: он категорически не хотел приглашать Горбачева на государственные приемы. Я ему говорил: "Борис Николаевич, уже все закончилось, все прошло, вы должны быть великодушны, это первый и последний президент Советского Союза". Первый год я его все-таки не убедил, а на второй смог. И Михаила Сергеевича стали приглашать на все приемы. Правда, он сам тогда отказывался на них ходить. Стал посещать их уже после 2000 года. Если что-то происходило, Борис Николаевич легко мог вычеркнуть человека из списка "своих". Но он имел на это право, в его жизни были предательства.
и: В 91-м году Ельцина почти боготворили, но потом отношение к нему изменилось. Он понимал эту перемену? Как ее воспринимал?
юмашев: Безусловно, он переживал по этому поводу. И как человек, и как политик, для которого популярность, рейтинг - инструмент работы. Пожалуй, по-человечески даже больше. Но поскольку Борис Николаевич обладал острым умом, он понимал, что должен конвертировать свою популярность в те сложнейшие реформы, которые происходили в стране. Я сейчас не пытаюсь анализировать, правильными или неправильными были, скажем, шоковая терапия, его решения в октябре 93-го года или же Чечня. Можно спорить по каждому из этих событий, хотя я лично считаю, во всех этих ситуациях Ельцин действовал правильно. Наверное, если бы ему чуть больше повезло - были бы другие цены на нефть, другая мировая экономическая ситуация, - его рейтинги были бы другими. Какие-то вещи ему удалось бы пройти более спокойно, не теряя своего авторитета. Но было то, что было. Он переживал, но воспринимал это достаточно хладнокровно: я с этим живу, у меня вот такой коридор возможностей, и я буду в них работать.
и: 90-е - они "лихие" или какие-то еще?
юмашев: "Лихие" - это полный бред. Я горжусь 90-ми. Мне кажется, каждый думающий человек, который прожил 90-е годы, понимает, что нам всем дали возможность проявить себя, ощутить себя наконец людьми, принимающими собственные решения. Я не говорю, что эту возможность дал нам Ельцин. Ее дала нам новая страна. Но появилась эта страна во многом благодаря Ельцину. Борис Николаевич, уходя в отставку, сказал: "Я сделал самое главное - Россия уже никогда не вернется в прошлое". И он абсолютно прав.
и: Ельцин никогда не позволял себе никаких репрессий в отношении журналистов. Но ведь наверняка иногда хотел это сделать?
юмашев: Его расстраивало - это тут такое мягкое слово - то, что он реально сражался за свободу слова для прессы, а она стала использоваться для наглой дезинформации. Абсолютный заказ. Борис Николаевич видел, как создавались различные мифы: о его будто бы пьянстве, о так называемой "семье", о том, что ему подсовывали документы, а он их не глядя подписывал. Когда дело касалось его близких, Татьяны например, он особенно расстраивался, переживал. Наина Иосифовна иногда говорила: "Боря, ну давай в суд подадим". Но он абсолютно жестко, твердо пресекал все разговоры по этому поводу: "Люди, страна должны переболеть, это такой период взросления, Наина, не хочешь расстраиваться - не читай газет и не смотри телевизор". Это была единственная его внешняя реакция на это.
и: Но ведь была еще и тема здоровья - ее не отнесешь к мифам...
юмашев: Он вырос в старой школе - никто ничего не должен знать о болезнях высших руководителей. Это частное дело человека. А про больное сердце президента страна, безусловно, имела право знать. И мне, и людям, которые в тот момент работали с Борисом Николаевичем, приходилось убеждать его в том, что президент обязан рассказать о предстоящей операции на сердце. Он не хотел, отказывался. В итоге его пресс-секретарь Сергей Ястржембский написал ему в санаторий, где он готовился к операции, такое мудрое, взвешенное, аргументированное письмо. И Борис Николаевич переломил себя, сам публично объявил всей стране о предстоящей операции. Хотя это было ой как нелегко - очень не любил признаваться в своих слабостях.
и: Насколько сильно он изменился после отставки?
юмашев: Мы по большому счету не меняемся внутренне. И он после отставки не изменился. Но он должен был просто кардинально поменять свою жизнь. Все его близкие удивились, насколько достойно, мужественно, спокойно воспринял он эту перемену.
и: Никогда не говорил "Зря я это сделал"?
юмашев: Вполне возможно, что он сам себе что-нибудь говорил, особенно тогда, когда происходили вещи, с которыми он политически или по-человечески не был согласен. Но никогда тем, кто в тот момент был рядом с ним - ни Наине Иосифовне, Татьяне, Елене или мне, - ничего подобного он не сказал. И уж тем более публично. А вообще после отставки он помолодел лет на десять. Помните конец 99-го года? Абсолютно уставший, измученный тяжестью, которая на нем лежала все эти годы. А ушел - и как будто другой человек, бодрый, полный сил, энергии. Он как будто задышал этой новой свободой, новыми возможностями, которые у него появились. Он круглые сутки был с семьей, с близкими, мог читать, глотая книгу за книгой, наверстывая то, что пропустил за годы президентства, мог ездить и смотреть те города, в которых был, но их не видел. При этом он, как настоящий сильный политик, очень переживал о происходящем в стране, но виду не показывал.
и: Имя Ельцина вызывает самые полярные эмоции. Когда, на ваш взгляд, возобладает более взвешенный и объективный подход к оценке его деятельности?
юмашев: Не существует объективной истории, есть только субъективное ее понимание. Если хотя бы не будет дезинформации, специально дискредитирующей Бориса Николаевича...
и: Но сейчас-то ее нет...
юмашев: Сейчас уже нет. Но есть еще тот шлейф, который возник из конфликтов конца 90-х и перешел в следующее десятилетие - тот же миф про "семью", которая управляла Ельциным. Так что все равно первое - правда о том, что сделал первый президент России. А второе - должно пройти время, чтобы ушла эмоциональность.
Почему мы совершенно по-другому ценим нашу свободу, нежели западные люди? Потому что мы помним, что такое невозможность прочитать книгу, которую хочешь, посмотреть спектакль, где свобода режиссера ничем не ограничена, поехать за границу. Но по большому счету то, что можно войти в магазин и купить любую книгу, ценят не многие. Поэтому большинство относится к Борису Николаевичу негативно. Для них существенны другие вещи - чтобы зарплата была хорошая, пенсию выплачивали стабильно. В то десятилетие это было невозможно. Но при этом базис для того, чтобы сейчас и с зарплатами, и с пенсиями стало лучше, был заложен именно в 90-е. Специалисты это понимают, а для большинства - неочевидно и непонятно. Момент, когда спокойно, без эмоций будет оценено - вот в 91-м Борис Николаевич пришел, в 99-м ушел, - что было сделано за это время, наступит. Я не знаю, двадцать, тридцать или пятьдесят лет надо (скорее больше, чем меньше), чтобы появилась вот эта спокойная, взвешенная оценка тех достижений и тех кардинальных базисных перемен к лучшему, которые были инициированы и реализованы Ельциным. Но я уверен, что в истории ему будет дана оценка, которую он по праву заслужил.
Екатеринбург вспоминает Ельцина
В преддверии 80-летнего юбилея Бориса Ельцина вдова первого президента России Наина Ельцина посетила фотовыставку "Ельцин. Человек. Эпоха. Мы" в Екатеринбурге. Наина Иосифовна отметила эмоциональность и жизненность фотографий и сообщила, что выставка произвела на нее "потрясающее впечатление". Мероприятия к 80-летию со дня рождения и 20-летию вступления в должность президента России Ельцина проходят с 26 января по 6 марта в Москве, Екатеринбурге, Перми и Казани. Это выставки, презентации книг, концерты, а также открытие памятника.
"Здесь Борис Николаевич на всех фотографиях абсолютно разный. Он и в жизни был таким разным человеком совершенно. В зависимости от ситуации менял выражение лица, и здесь все схвачено. Где-то переживает очень, где-то он радуется, где-то, чувствуется, он какую-то боль через себя пропускает, такая гамма эмоций!" - сказала Наина Ельцина, осмотрев выставку.
В экспозиции, представленной в Свердловском областном краеведческом музее, - фотографии Ельцина в разные годы: конец 70-х - начало 80-х, еще черно-белые фото, когда он возглавлял Свердловскую область; 90-е, в том числе снимки во время путча в Москве и после обстрела Белого дома; после начала нового века - нулевые. Всего на выставке 400 фотографий.
"Знаете, замечательная выставка! Конечно, в первую очередь я хочу поблагодарить руководство краеведческого музея и всех сотрудников, которые, как мне сказали, сегодня до пяти утра занимались здесь работой. Вы с такой любовью, так ярко, красиво все это представили. Впечатление просто потрясающее!" - заявила Наина Иосифовна.
По ее словам, некоторых фотографий нет даже в Москве. Выставка официально откроется в день рождения Ельцина - 1 февраля и будет работать до 10 февраля.
В понедельник в Екатеринбурге в музее истории открылась еще одна выставка - "Ельцин - Да!". Она отображает настроение свердловчан после поражения путча в Москве в августе 1991 года. Тогда в центре Екатеринбурга прошел митинг, на который собралось 80 тысяч человек, выразивших поддержку Ельцину. Здесь представлены плакаты, с которыми выступили участники митинга. Надписи на них гласят: "Ельцин - да! Хунте - нет!", "Нет военной диктатуре!", "Долой ГКЧП!", а также фотографии с митинга, опубликованные в местных газетах того времени.
