Отдача от дачи
Я пишу этот текст, дорогой читатель, сидя в очень скоростном поезде Москва-Санкт-Петербург ранним дождливым утром. Сейчас этот поезд пролетит мимо моей старой дачи, которая всего на три года младше меня. Вместе с поездом в моей голове пролетят всевозможные дачные воспоминания и дачные мысли, которыми я с тобой хочу поделиться.
Я надеюсь, дорогой читатель, что ты открыл свой дачный сезон и подготовил свою любимую мучительницу к только что начавшемуся лету. Уверен, что мои мысли и воспоминания тебе будут близки.
Моя соседка воткнула в уши наушники и заснула крепким богатырским сном. Ее телефон звонит беспрестанно, издавая отвратительную мелодию и не давая мне сосредоточиться. А разбудить ее я не решаюсь. Мне кажется, на эту интимность - будить незнакомую молодую девушку - я не имею права. Во всяком случае, пока.
Но вернемся на дачу, на которую столько лет летом мы возвращались и возвращаемся. Дача - это место, которое помогает нам вернуться в прошлое. Дача - это не свалка, а ссылка старых вещей. Вещи там доживают свою жизнь. Дача - это дом престарелых вещей. Старые вещи радуются, когда мы их навещаем. Если бы у них был хвост, они бы им виляли.
"Не помнишь, когда я купил эту венгерскую куртку?" - "Не ты, а я ее тебе купила. Наташка. Помнишь ее? Очередь заняла во время обеденного перерыва. Я у Галки - помнишь ее - деньги одолжила. Ты еще недоволен был. Тебе не нравился этот благородный горчичный цвет". - "Это не горчичный цвет, а цвет..." - "Ладно, ладно, я это уже не раз слышала. А проносил ты ее, между прочим, лет восемь". Или утром за завтраком: "Помнишь? Этот кофейный сервиз нам на свадьбу подарили Кузьмины". - "Да, да. И точно такой же подарили Гринберги. Жаль, что мы его сразу передарили на свадьбу Клепиковым. Тогда свадьба за свадьбой шли. Сейчас сервиз был бы полным. А так от него две чашки остались и сахарница без крышки". Тебе, дорогой читатель, конечно, знакомы подобные диалоги.
А телефон у девушки звонит без перерыва. Это тот блондин со стрижкой под первоклассника, который ее провожал, наверное, волнуется. Посадил в поезд любимую, а она - тю-тю.
Мы ездили на дачу в битком набитой электричке. С полными сумками продуктов. Обратно - в битком набитой электричке с полными сумками дачных даров. На полках в вагоне лежали букеты цветов - георгины, пионы, люпинусы, сирень. Потом гладиолусы. Цветочный поезд. Я перевез с дачи, наверное, тонну яблок в отрывающих руки сумках. Сначала пёр их до электрички, а потом через всю Москву. Яблоки ели свежими, их пекли, их морозили на балконе. Из них делали бесконечную, длиною в жизнь, шарлотку, которой угощали друг друга все в ординаторской во время обеденного чая. Как-то в электричке с приятелем я пил водку, наливая ее в импровизированные рюмки, сделанные из антоновки. Очень вкусно, доложу я тебе.
А телефон соседки все звонит, буквально не переставая.
Вокруг на старых дачах живет уже четвертое поколение. Приезжаешь туда летом и узнаешь, что кого-то из соседей не стало. Умер дядя Гриша. Умерла Верочка от рака. Еще прошлым летом угощала нас своей клубникой. Дроздовы развелись. А Вольская родила четвертого, и опять мальчика. Аксенов все время ругается со своим братом и строит, когда трезвый, отдельный дом. Дом строится медленно.
А телефон девушки звонит. А девушка спит. А блондин волнуется.
В сарае на даче стоят на полке журналы 60-80-х. "Юность" с маленькими фотографиями авторов. Молодой Окуджава, Евтушенко, Ахмадулина, Самойлов. А вот журнал "Наука и жизнь" с загадками, головоломками и инспектором Варнике. Ну и, конечно, "Новый мир", "Знамя", "Иностранка".
Я дачу любил, потом не любил, потом опять любил. В разном возрасте по-разному к ней относился и разное на ней делал. Жил с бабушками и ловил головастиков. Учился рисовать и дружить. Потом учился играть на гитаре (маленькая звездочка, большая звездочка, ступенька) и учился курить. Ходил в кино в деревенский клуб. Учился общаться с девочками. Выпивал с друзьями. Был деревенскими бит. Жил там в отпуске с сыном, стирая в холодной воде обкаканные им красные колготки. Дача - это хранилище памяти.
А телефон девушки звонит, звонит, звонит.
В начале 90-х эта дача сгорела до фундамента. Когда доехали пожарные, на этом фундаменте стоял один неразорвавшийся газовый баллон с гигантским флюсом. Его и обезвредили пожарные. Тушить им было уже нечего. Папу с инфарктом отправили в райцентр. А мы всей семьей, включая перепуганную таксу, в одежде соседей (ранним утром из дома выскочили в чем были) на переполненной электричке ехали домой. На месте старой дачи я, дорогой читатель, быстро построил практически такую же, только уже не щитовую, а из бруса. Новая-старая дача быстро обросла новыми-старыми вещами. И этот ожог быстро зарубцевался. Теперь я на этой даче бываю очень редко. Я ее не продал, а предал. Я купил зимний дом близко от Москвы. И это совсем другая история. Как-нибудь я тебе ее расскажу.
А девушку я все-таки разбудил. Не выдержал. И знаешь, что она сделала? Она не ответила блондину, а просто отключила телефон и продолжила смотреть свой сладкий сон. Про блондина ли? Ну будь здоров, дорогой читатель, и держи себя в руках.
