Президент Молдавии Владимир Воронин: "Я готов ехать в Тирасполь"
На очередном этапе урегулирования приднестровской проблемы снова сбои: Кишинев и Тирасполь несколько недель не могут договориться о личной встрече лидеров. О путях решения проблемы, о роли России в урегулировании кризиса и о российско-молдавских отношениях обозревателю "Известий" Владимиру Бабкину рассказал молдавский президент Владимир Воронин.
вопрос: Почему вам так трудно договориться об очередной встрече с лидером Приднестровья Игорем Смирновым?
ответ: Не знаю, зачем этому уделяется такое большое внимание. Мы не встречались семь лет, и никто так сильно не переживал. Плохо, что мы давно не встречались. В апреле мы говорили в Бендерах. По паритету положено было бы встречаться на другом берегу Днестра. Мы поняли, что Смирнов просто боялся приехать. Спросил бы, каковы механизмы безопасности. В Бендерах я говорил ему, что он может ездить по всей нашей единой Молдове. Более того, обещал ходатайствовать, чтобы с него и с группы так называемых руководителей Приднестровья сняли ограничения на поездки в страны ЕС. Послал письмо, в котором написал, что, поскольку мы начинаем более конкретно проводить переговоры, встречи и консультации, прошу снять ограничения. В ЕС положительно отнеслись к моему запросу. Тогда же я сказал: "Пожалуйста, я готов ехать в Тирасполь". Но не 9-10 октября, во время саммита СНГ в Бишкеке, как они предложили.
в: Кишинев предложил новую правовую основу переговоров: проект закона о статусе Приднестровья и механизм гарантий его выполнения. Что нового в этих документах?
о: В соответствии с ними Приднестровье получает статус республики в составе единой Республики Молдова, свою символику, право законодательной инициативы в парламенте. В случае изменения статуса независимости молдавского государства - получает право выхода. Оно полностью формирует свой бюджет. В целом оно получает больше полномочий, чем субъекты Российской Федерации.
в: Вы говорили о том, что воссоединение молдавского государства укрепит его "конституционный нейтралитет". Как это понимать?
о: У нас в обществе большинство - против вступления в НАТО. Но кто-то может сказать: "Давайте поставим вопрос на референдуме". Мы - парламентская республика, а в парламенте есть оппозиционные, пронатовские силы. Участие в предполагаемом референдуме избирателей из Приднестровья не позволит преодолеть высокий рубеж, необходимый для того, чтобы страна сказала "да" вхождению в НАТО.
в: По вашему мнению, переговоры по приднестровскому урегулированию могут проходить только в формате "5+2", то есть с участием посредников и наблюдателей от ряда стран и международных организаций. Не затягивает ли такой громоздкий формат принятие решения?
о: Не надо путать понятия "переговоры" и "консультации". Один из документов, которые мы должны подписать при воссоединении страны, - это механизм гарантий. Только когда страны-гаранты это все подпишут, тогда будут настоящие гарантии. А во время консультаций мы не подписываем никаких документов. Консультации тоже необходимы. Но одно дело - консультироваться со Смирновым, а другое - с президентом Российской Федерации. От этого зависит уровень последующих решений и ответственности за их исполнение.
в: Разве недостаточно переговоров с участием России как гаранта?
о: Формат - не мое решение. Это решение принимали и Россия, и Украина, и другие страны. Я должен его выполнять. Но я бы хотел, чтобы кто-то взял на себя инициативу и внес конструктивные предложения по приднестровскому урегулированию, которые все остальные одобрили бы. Мы и все остальные участники переговорного процесса ждут, чтобы эту инициативу взяла на себя Россия.
в: Насколько целесообразно участие Молдавии в организации ГУАМ?
о: (вздыхает). За все годы ее существования в этой организации не был реализован ни один проект. Я не понимаю организаций, которые не имеют определенной цели, которые (особенно сейчас это проявилось) направлены против других стран. Поэтому мы приостановили активную деятельность в этой организации. Благо, в ней решения принимаются консенсусом. И раз нас там нет, на конкретном заседании, то документ не принимается. Это лучше, чем если бы мы вышли из ее состава.
в: Есть ли в вашей стране тенденции, которые мешают сотрудничеству с Россией?
о: Мы считаем, что у нас довольно-таки высокий уровень отношений. В прошлом году мы впервые перешли миллиард долларов в нашем торгово-экономическом обороте. Известные недоразумения, прежде всего по молдавскому вину, преодолены. Думаю, надолго, может быть, навсегда.
Попыток переписать общую историю мы не предпринимаем. За годы нахождения у власти нашей партии коммунистов мы не только не закрыли ни одной русской школы, напротив, открыли дополнительные группы обучения на русском языке в вузах и колледжах. Конечно, открываются школы и с обучением на других языках. О представительстве разных народов в органах власти вопросы даже не стоят. В парламенте выступают на двух языках (на молдавском и на русском), там синхронный перевод. То же и на заседаниях правительства: каждый говорит на том языке, на котором ему удобно.
У нас в республике 860 памятников воинам, погибшим в Великую Отечественную. В послевоенные годы и позднее многие из них строили из недолговечных материалов. Сейчас на их месте мы ставим новые памятники из капитальных материалов, обустраиваем площади вокруг них. Недавно реконструировали мемориальный комплекс "Интернитате" ("Вечность") в Кишиневе. Его построили в 1975 году и с тех пор ни разу не обновляли. Стоят у нас памятники Пушкину, Суворову, в 2001 году восстановлен памятник русскому полководцу Петру Румянцеву. И ни один из них не изуродован неподобающей надписью. Наш народ перешел через борьбу с памятниками. Теперь надо бороться за лучшую жизнь.
