Все тонет в секонд-хенде
В заполненном на две трети зале Театра сатиры состоялась премьера спектакля "Трактирщица" в постановке Ольги Субботиной. Прославившаяся некогда первой российской постановкой скандальной пьесы Марка Равенхилла "Shopping&Fucking" в Центре драматургии и режиссуры, режиссер Субботина наглядно доказала, что от радикального до старомодного - один шаг.
Есть на театральной карте России такие места, попав в которые утрачиваешь чувство реальности и начинаешь жить по законам давно прошедшего времени. Словно океан из "Соляриса", материализующий воспоминания людей, эти места (назовем их по аналогии с магнитными - "театральными аномалиями") с достойным восхищения постоянством порождают фантомы прошлого. Театр сатиры - главная "театральная аномалия" Москвы. Идут годы. Сокрушаются режимы. Распадается на много независимых государств шестая часть земли с названьем гордым СССР. Научно-технический прогресс шагает вперед семимильными шагами, меняя визуальную среду, ритм жизни, темп жизни. Но Театр сатиры стоит незыблемой цитаделью. Ему все нипочем. У него на календаре по-прежнему 197... какой-то год, и передача "Кабачок "13 стульев" по-прежнему выходит в эфир. Всякий, кто попадет сюда, обречен стать частью этой сказки об остановившемся времени.
На сей раз в Театр сатиры попала Ольга Субботина, прежде исправно трудившаяся на ниве "новой драмы" (от Марка Равенхилла до Ксении Драгунской) и уже в силу этого объективного обстоятельства стоявшая на самом стержне отечественной театральной жизни. И что же? А ничего. Если бы мне сказали, что искрометную комедию Карло Гольдони, которой вдохновился когда-то К.С. Станиславский, поставила не молодой (продвинутый) режиссер Субботина, а какой-то среднестатистический изготовитель театрального трэша времен позднего застоя, я поверила бы сразу и безоговорочно. Вот в то, что увиденное поставила Субботина (и даже не она лично, а вообще молодой современный человек), поверить практически невозможно. Кочующая из спектакля в спектакль ажурная конструкция на поворотном круге (смутное представление плебея о модерне), сучащие руками и ногами и хлопочущие лицом героини второго плана (смутное представление советского человека о западном кабаре), костюмы маркизов и "графьев", от которых за версту отдает новорусским шиком отечественной номенклатуры, - весь этот до боли знакомый антураж отважной постановщицей "Shopping&Fucking" в отдельных местах чуток осовременен. Но сей смелый ход придает происходящему еще больший абсурд. В гостинице, где живут герои, белье гладят большими чугунными, разогреваемыми на огне утюгами, но здесь же - в соответствии со стандартами современного пятизвездочного отеля - имеется сауна, в хайтековские кабинки которой маркиз (Александр Воеводин) и граф (Михаил Владимиров) лезут отчего-то в исподнем. То ли не знают, как вести себя в сауне, то ли просто стесняются.
Всякая попытка рассказать историю о бойкой и соблазнительной хозяйке гостиницы Мирандолине и о пленившемся ею женоненавистнике кавалере Ди Риппафратта с какой-то своей неожиданной интонацией (а такая попытка смутно угадывается в этом пропитанном нафталином зрелище) с самого начала обречена тут на провал. По пьесе Мирандолина (очаровательная Светлана Антонова) в приступе женского горделивого озорства решает сделать хамоватого Ди Риппафратта рабом своих чар и использует для этого все женские хитрости вплоть до падения в обморок. В спектакле она действительно влюбляется в странного, не похожего на других кавалера (Федор Добронравов). И в обморок падает не понарошку. И вообще, в отношениях этих героев, по замыслу режиссера, сквозит порой что-то подлинное, противостоящее бьющей в глаза мишуре жизни. Но вся эта концепция, не продуманная до конца и едва намеченная, гибнет в ворохе зажигательных плясок, второсортного лицедейства и третьесортных шуток с гомосексуальным оттенком ("передаст-педераст" - ну, куда ж без этой свежей лингвистической игры в спектакле о женоненавистнике). Она тонет под спудом театрального секонд-хенда, который тут, в Сатире, по-прежнему считают последним (а похоже, и единственным) словом театрального искусства.
Подобно джинну из сказки про Аладдина, вечного раба своей лампы, обитатели "театральной аномалии" на Триумфальной площади - вечные рабы ушедшей натуры. Того застоя, который в сфере искусства давно стал отстоем. Той Сатиры, в которой давно уже не осталось ни сатиры, ни юмора, ни смысла, ни жизни, ни души.
