Евросоюз и буйвол
Углубленное изучение вопроса о том, было ли импортируемое из Польши мясо тухлятиной, а равно буйволятиной, или же польских мясоторговцев оклеветали, конечно же представляет интерес. Ведь на тему "А был ли буйвол?" разные стороны говорят разное. Но, никак не отрицая важности объективного расследования по буйволу, заметим, что председатель Еврокомиссии Ж.М. Баррозу, объясняя, почему ЕС пока не будет заниматься подготовкой нового договора с РФ, рассуждал безотносительно к буйволу. Согласно Баррозу, "трудности одного из членов ЕС являются трудностью для всего ЕС. ЕС основывается на принципе солидарности. Проблема Польши - это общеевропейская проблема".
Из чего следует, что любой член ЕС, осознав некоторую проблему как трудность, вправе блокировать любое решение ЕС, доколе трудность не будет устранена. Вопрос же о том, что считать трудностью, а что не считать, относится на его индивидуальное рассмотрение, которому все остальные должны подчиниться. Если завтра из Варшавы поступит требование, чтобы В.В. Путин и приближенные к нему вельможи прошли по Маршалковской под ярмом в триумфальном шествии диоскуров, а В.В. Путин откажется, создавшаяся для Польши трудность автоматически станет трудностью для всего ЕС - со всеми вытекающими последствиями.
Пример крайний и утрирующий (хотя с близнецов многое может статься), но ведь Баррозу, отстаивая принцип солидарности, не объяснял, существуют ли из этого принципа изъятия. Логически рассуждая, солидарность должна быть явлена и в проблеме с триумфальным шествием. Выход из трудности для Баррозу тут мог бы быть двояким. Возможно, председатель Еврокомиссии исходил из того, что членство страны в ЕС само по себе свидетельствует о таком уровне развития, при котором неоправданное и неосновательное поведение в принципе невозможно. Возможно, он считает, что, хотя неоправданное поведение иногда и возможно, такие исключительные случаи легко преодолеваются искусной дипломатией. Зарвавшемуся сочлену объясняют, что он глубоко не прав, и он с готовностью соглашается. Если верно последнее, скорее всего председатель рассуждает по индукции. Союзу уже полвека, и за эти полвека как-то удавалось утрясать разногласия, следственно, и впредь так будет. Хотя согласование позиций исторически и культурно близких шести или десяти государств - это одно, согласование же позиций двадцати семи держав - это другое. Вероятность того, что кто-то не захочет согласовываться, тут резко возрастает.
В отличие от оптимистического Баррозу многие европейские политики имели не столь бодрый взгляд на процедуру принятия решений, причем пессимизм их посещал еще до всякого газа и буйвола. Периодически оглашаемая немецкими политиками идея "Европы разных скоростей" (вар.: ядра ЕС и периферии) предполагает не только разные скорости, но и разную степень влияния на процесс принятия решений. Французская идея принять хоть какое-то установление ЕС вместо провалившейся Евроконституции предполагает принятие решений квалифицированным голосованием, что является принципиальным отступлением от нынешнего единогласия. При этом степень приязни политиков к России не играет никакой роли. Представители старой Европы, выступающие с такими проектами, думают исключительно о себе - о том, что принцип liberum veto, предполагающий полное равноправие фактически весьма неравных, способен застопорить всю машину ЕС, сделав собаку на сене тираном мироздания. Вопрос о том, что послужило предлогом, тут менее важен. Не было бы буйвола, было бы что-то другое.
