Ода на взятие Мальдив
На исходе первой недели отпуска, когда в далеких закоулках моей ни о чем не подозревавшей Родины бабы голосили длинные песни, а мужики чинили чертовы трактора, и когда здесь, на мальдивском островке Эллаиду размером с пятак, жарища усыпляла нетерпеливость тела и мысли, мне объявили вероломную войнушку.
На стороне мальдивцев, если поскрести по океану, тысяч триста жителей. За меня - только боец Женя Пушкарь, директор железобетонного завода из казацкого края, да две наши жены в обозе.
А заварил все распорядитель единственного на островке ресторана, вылитый Чаплин - только в местной юбке фехле. И звали его - как-то вроде Фахлей. Так вот, этот самый Фахлей-или-как-его-там несколько дней пилил нас уговорами отужинать отдельно от остальных островитян на берегу океана со спецкреветками ("крриввьеттккаа"). Черт с тобой, Фахлей-фахлеич, мы наконец сдались. А зря.
Явившись на ужин, мы обнаружили: столик занят, спецкреветки наши трещат за ушами вездесущих итальянцев. А Чаплин нос воротит, крриввьетткка финиш, мол, итальянцам все приоритетти. Не просто обманул басурман, а и уязвил.
Вот грозят нам сейчас размещением всякого ПРО у самых границ - а мы ведь честно предупреждаем, мол, все свое самое страшное, чего и сами еще толком не видели, на вас сейчас же перенацелим. Или вот на Масленицу пошел Демидов с "молодогвардейцами" жечь на улице пугало "врага России". Какого такого врага? Адекватность ответа - как раз в в том, чтобы упредить, сбить с толку, а там видно будет. Вот эту меткую тактику мы с Пушкарем и употребили в нашей мальдивской кампании.
Первый удар - две водки и два пива. После первой не закусываем - не нами такой порядок заведен, не нам и отменять. И повторить. Неприятельский бармен потрясенно икал. Дикий человек. А откуда вообще - смело рассуждали мы вслух - здесь сплошь итальянцы и почему они задвигают нас на задворки? В мирное время можно было решить, что мы перебарщиваем, но война есть война.
"А знаешь ли ты, Фахлей-фахлеич, - спрашиваю чуть погодя нашего ресторанного солдатика. - Что про тебя у Достоевского говорит Фома Фомич? Дайте мне, говорит, человека, чтоб я мог любить его, - а мне суют Фалалея. Могу ли я, говорит, любить Фалалея? Нет - потому что он Фалалей"...
Наш Фахлей моргал и улыбался дурацки. Кажется, он не знал ни Фому Фомича, ни Фалалея, ни Достоевского. И этот человек собрался с нами воевать. Про подлодки и ядре.., тьфу, ядерные наши мощи я ему тоже напомнил - но это уже было лишнее, признаю.
А железобетонный Женя посмотрел в глаза нашему Фахлею и просто сказал: "Ты друга моего обидел". Сила русского слова была такова, что Фахлей тут же провалился сквозь землю. Но самое удивительное - секунду спустя, вот шельма так шельма, на нашем столике вдруг появилась гора припрятанных дымящихся спецкреветок.
Трофеи мы смели. Тут кстати Женя вспомнил, что захватил с собой на случай войны (как чувствовал!) целый диск бодрящих песен. Ну какие еще песни можно было привезти с собой на Мальдивы? Конечно, до утра над Индийским океаном плыли наши голоса: "Вставай, страна огромная!"
Остров был наш. Неприятель парализован. Победа, понятно, за нами.
