Владимир Жириновский: "У моего отца была нормальная еврейская семья"

На рабочем столе вице-спикера Госдумы Владимира Жириновского ворох пожелтевших фотографий и бумажный листок, на котором ручкой он выводит генеалогическое древо семьи Эйдельштейн: "Ицхак, Рива, Арон, Роза и Вольф...". Несколько дней назад лидер ЛДПР узнал, что они - его родня — дедушка, бабушка, дядя, тетя и его отец, похороненный 23 года назад в Израиле. Еще не оправившись от неожиданной радости ("Я 40 лет искал своего отца!"), Владимир Жириновский рассказал специальному корреспонденту "Известий" Ларисе Каллиоме о своем открытии: оказалось, что он - внук владельца мебельной фабрики, его дядя учился вместе с премьер-министром Израиля, а разлука отца со своей женой Александрой Жириновской и сыном-грудничком Володей в 1946 году была вынужденной. Вольф Эйдельштейн спасал свою семью от преследования за связь с иностранцем.

известия: Некоторые СМИ уже написали, что ваш отец просто бросил семью. Как же было на самом деле? Почему он уехал из СССР?

Жириновский: Я теперь знаю все о его жизни, поэтому обо всем по порядку. Он родом из городка Костополь Ровенской области, которая в 1907 году, когда он родился, была в составе Российской империи. В 1920 году все получили польские паспорта, ибо Ленин предоставил независимость Польше. В 1939 году туда вошли советские войска, и область стала частью Украины, но советские паспорта ее жители не успели получить. В начале войны отец - Вольф Исаакович Эйдельштейн со своим младшим братом Ароном и его женой Беллой оказался в Казахстане. А дедушку Исаака, бабушку Риву и старшую сестру отца Розу с ее дочерью Любой убили немцы во время Холокоста. Отца в Советскую армию не взяли - у него зрение было минус 6, его мобилизовали на трудовой фронт, и он с 1941 по 1945 год работал на Турксибе. В 45-м он женился на моей матери, а в 46-м я родился. И тут на основании международных соглашений, достигнутых в Потсдаме, все иностранцы, оказавшиеся в Советском Союзе в результате наступления немцев, должны были вернуться в страны проживания согласно паспортам.

известия: Так ваш отец оказался в Варшаве?

Жириновский: Да, в апреле 1946 года. Город весь разрушен, нет ни жилья, ни работы. Через три месяца моя мама со мной, трехмесячным, на руках приехала к нему. Она пробыла там недолго, уговаривала отца вернуться в Алма-Ату. Но в посольстве были категоричны: мол, может вернуться только жена, у нее советский паспорт, а муж должен остаться в Польше. Но мама не смогла бросить в Алма-Ате своих старших — у нее еще 5 детей было. Так они и расстались, переписывались, мама посылала ему фотографии. Например, эту: она — 16-летняя ученица Пензенской балетной школы.

А потом в одном из писем он пишет: "У вас очень плохо относятся к тем, кто имеет переписку с заграницей. Больше писать не буду, чтобы вас не подводить". И все — с сентября 1946 года больше ни строчки.

известия: Когда он перебрался в Израиль?

Жириновский: В 1949 году. Он там женился, жена Лола очень его любила, она пережила его на 8 лет, их могилы рядом. Отец умер после автомобильной аварии в 1982 году. Он долго лежал в больнице с переломами, потом случился инсульт и он умер. Я хочу запросить ГАИ Израиля, возбуждалось ли уголовное дело — пожилого человека все-таки сбили, и больницу: все ли они меры приняли для его спасения.

известия: Что удалось узнать про родственников по отцовской линии? Что это за семья? Кем они были?

Жириновский: Я теперь знаю, что у моего отца была нормальная еврейская семья: папа, мама, два брата и сестра, они все трудились, их все уважали, у них было религиозное образование. А мой дедушка Ицхак Эйдельштейн возглавлял еврейскую общину Костополя и был очень известным промышленником. В городе было всего три предприятия, самое большое — его: деревообрабатывающая фабрика, там выпускали стройматериалы и мебель, которыми всю Европу снабжали. Фабрику разрушили немцы в Первую мировую войну, когда Польшу оккупировали. Но я узнал, что оборудование дед вывез на Урал. А вот вернулось ли оно назад в Ровенскую область, не знаю. Если это так, то мне можно будет предъявить претензии Ющенко: "Верни фабрику". Ведь получается, что почти 70 лет кто-то эксплуатирует дедушкину фабрику. Еще я узнал, что младший брат отца Арон учился в Варшавском университете на юрфаке вместе с Менахемом Бегином, который потом стал премьер-министром Израиля. Кстати, о том, что в Союзе у отца есть сын и жена, знал только его брат Арон. Больше он никому об этом не рассказывал. В этом моя трагедия. Отец, приехав в Израиль, скрыл свое прошлое. Я 40 лет искал отца по всему миру через Красный Крест. У меня и мысли не было искать его в Израиле.

известия: Как вы считаете, отец был доволен жизнью, живя в Израиле?

Жириновский: Наверняка. Он работал там по специальности — и как агроном, и как коммерсант. В 1949-м он устроился в фирму "Амир" и проработал в ней 25 лет — до пенсии. Последняя его должность — руководитель отдела поставок удобрений и химикатов. Получал он неплохую зарплату, где-то полторы тысячи долларов. Жил на одной из центральных улиц Тель-Авива в двухкомнатной квартире, я там был. Недалеко находятся кинотеатр и пивнушка, в которых, как мне рассказали, он любил бывать. Я выяснил политические пристрастия отца: он был правым центристом, голосовал за партию "Херут". А это почти что ЛДПР.

известия: Помимо фотографий вы привезли из Израиля какие-то вещи отца на память?

Жириновский: Да. Вот сахарница для кускового сахара, отец любил пить чай с ним, это у него еще с Алма-Аты осталась привычка. Вот блюдо из того же, что и сахарница, сервиза. А еще есть теплое одеяло, которым отец укрывался зимой. Все это теперь будет храниться у меня в доме как семейная реликвия, это я вместе с фотографиями внукам передам.

известия: А каким человеком был ваш отец, что вам удалось узнать про него?

Жириновский: Он обладал хорошим чувством юмора, любил петь. Теперь я знаю, что это у меня от него. Как и работоспособность и исполнительная дисциплина. Он был обычным чиновником, но высокого класса. Вот только детей у них с женой не было, может, Бог так специально сделал, что я у него единственный. Мне кажется, что отец в последние годы жизни вспоминал меня, я же его искал в это время, он же чувствовал какие-то сигналы... Я сравниваю подростковые фотографии — свои и отца, мы очень похожи, да и сейчас у нас одинаковые уши и нижняя часть лица.

известия: А может, он предпринимал какие-то попытки разыскать вас?

Жириновский: Не знаю. Он мог обратиться к приезжающим евреям из Союза после 1973 года, навести справки о нас. Мог написать в Центральное адресное бюро в Москве. Но, возможно, он боялся Лолы, от которой скрыл, что в Союзе у него остались жена и сын.

известия: Если судьба распорядилась бы иначе и вы бы с отцом встретились — что тогда?

Жириновский: Я бы забрал его сюда, он бы так рано не умер, а жил бы долго и гордился мною — каких высот я достиг.