Мозговед я или Розенбаум?

В Севилье, где я отдыхал со своей женой и сыном в начале 90-х, хозяйка сарайчика, который мы снимали, крупных форм, не очень опрятная и вечно поддатая, особенно к вечеру, дама, проскочить мимо которой было невозможно, обнимала меня, насильственно прижимала мою голову к своей необъятной груди и, поглаживая ее (мою голову), приговаривала: "Розенбаум ты мой, Розенбаум".

Как-то вынырнув из метро "Александровский сад", я оказался в большой толпе подростков. Их было человек тридцать, целый класс. Миновать толпу было невозможно, и когда я добрался до ее середины, один из активных юношей вдруг крикнул, показывая на меня пальцем: "О, глянь, Санек, Розенбаум!". Все замолчали, застыли и повернулись в мою сторону. Я остолбенел. Он протянул мне бумагу и ручку и по-свойски сказал: "Дайте автограф". Что-то объяснять, дорогой читатель, в этой ситуации, как ты понимаешь, глупо. Я вошел в роль и размашисто, через весь лист написал: Александр Розенбаум. Когда я поднял глаза от этого листка, то увидел страшную картину: все тридцать рук протягивали мне такие же тетрадные листочки. И тогда я жестко сказал, что больше одного автографа не даю, что возьмете и отксерите этот листок. Толпа расступилась, и я вышел, чувствуя, как в спину мне смотрят шестьдесят глаз. Последнюю фразу я запомнил: "Во Вовке повезло!".

Когда я появился на телевидении в программе "Итого" Шендеровича, то стала возникать путаница. Мозговед я или Розенбаум, думали некоторые граждане. Историй куча, но первое место я отдаю одному леваку-бомбиле, который меня подвозил и, долго разглядывая, наконец спросил: "Простите, а вы не брат Розенбаума?".

Почему я тебе все это рассказываю, дорогой читатель? Да потому что три дня назад на карнавале в Венеции, куда забросила меня нелегкая и изменчивая судьба, я шел по очень узкой и кривой улице. Ничто не предвещало беды. Вдруг издалека стала доноситься родная речь с сильным горбачевским диалектом. Через несколько секунд из-за поворота выкатился вожак группы. Как правило, это веселые, разговорчивые дядьки с набором одинаковых примитивных шуток. Поравнявшись со мной и глядя мне в глаза, он открыл рот и заорал: "Маш, гляди, венецианский Розенбаум!". Его лицо было так близко от моего, что я слышал запах из его рта. Он был уверен, что я не знаю ни слова по-русски. После того, как он пролетел мимо, выкатившаяся за ним широкая Маша, шире чем улица, чуть не раздавившая меня и приблизившаяся ко мне на расстояние интимной близости, заорала еще громче: "Копия!". Вот за копию я готов был ее убить. Будьте здоровы и держите себя всегда в руках.