Дворец с катафалком

Действительно, когда-то "медсантрудовский" дворец использовался по своему прямому назначению, то есть был именно дворцом. Исследователь прошлого Москвы Иван Кондратьев замечал: "Дом этот принадлежит к числу лучших и прекраснейших домов Москвы. Что только может выдумать хороший зодчий, то все найдете в архитектуре этого роскошного барского здания". Кстати, неизвестно кем был упомянутый "хороший зодчий". То ли проект принадлежал Василию Баженову, то ли - Родиону Казакову. Руководил же строительством некто Кисельников. Его, недолго думая, чаще всего и называют автором. Дворец был возведен в 1802 году на деньги знаменитого предпринимателя Ивана Баташова для его дочери Дарьи, в замужестве Шепелевой. Его соответственно и называли то Баташовским, то Шепелевским. И рассказывали всяческие небылицы о жестокостях, происходивших в этих стенах. А повод у рассказов был такой. Семейство Баташовых славилось своими мощными заводами на реке Выксе, а также нравами, царящими на тех заводах. Среди грехов, приписываемых династии, - страшные оргии, кощунства и жестокость. Рабочих сбрасывали в рудники, насмерть морили голодом и даже распинали на крестах. Подобное распространялось и на тех, кто в социальном отношении был ровней Баташовым. Однажды, например, один из представителей этого рода повздорил со своим помещиком-соседом, а спустя несколько месяцев позвал его мириться. Щедро напоил и накормил, после чего повел показывать завод. А на заводе по приказу Баташова рабочие схватили разомлевшего помещика и бросили его, живого, в пылающую доменную печь. Когда же сведения о баташовских "шалостях" дошли до царских кабинетов, матушка Екатерина откомандировала следователя-чиновника с чрезвычайнейшими полномочиями. На следующий день после прибытия чиновник получил от Баташова блюдо с фруктами, конверт с деньгами и записку: "Фрукты съешь, деньги возьми и убирайся, пока жив". Чиновник в точности исполнил предписания, и зверства Баташовых долго еще продолжались. Но Иван Иванович в отличие от большей части своих родственников был человеком добрым и приветливым. И во дворце на Швивой горке не было никаких зверств. Разве что в войну, когда здесь разместился сам Мюрат со своим штабом, новые постояльцы чрезмерно беспокоили прислугу, привыкшую к размеренному времяпровождению. Приказчик потом жаловался: "Нас таскали как кошек за хвост то туда, то сюда". Впрочем, похоже, кое-что из слухов соответствовало правде. Например, предание о том, что во дворце был установлен лифт, способный поместить в себе тройку с каретой, а под землей проложен был тоннель в сторону Яузы. Но при всей таинственности и загадочности к зверствам все это никак не относилось - просто Иван Иванович, имевший в своем собственном распоряжении квалифицированных мастеров рудного дела, мог себе позволить подарить любимой дочери подобный механизм. После Шепелевых дворец перешел к Голицыным, а в 1876 году по злой иронии судьбы был отдан под бесплатную больницу для чернорабочих. Изысканные украшения дворца стали восприниматься несколько иначе. Репортер "Московского листка", к примеру, возмущался: "На воротах дома Яузского отделения больницы для чернорабочих, помещающегося на Швивой горке, рядом с двумя статуями медных львов помещаются украшения, представляющие собою верх погребального катафалка. Украшения эти, будучи окрашены к тому же в черный цвет, производят мрачное впечатление и невольно вызывают вопрос: не предполагало ли поставившее их лицо выразить ими девиз больницы с тою целию, чтобы все обращающиеся в этот печальный дом, входя в ворота, памятовали о погребальных катафалках? В некотором роде - это остроумно". Естественно, что для малоимущих граждан никто не стал бы специально устанавливать литые украшения из чугуна. Скорее всего репортер недавно прибыл из провинции и не удосужился поинтересоваться прошлым столь заинтересовавшего его объекта.