Фабричная усадьба

История же предприятия берет начало в восемнадцатом столетии. Именно тогда были построены первые помещения нынешней фабрики. Правда, производственных задач не ставилось - это была усадьба Всеволжских. Вот что пишет о ней современник: "На их широком дворе стояли два дома, в одном из которых жил Сергей Алексеевич, а в другом со своей семьей - его сын Николай Сергеевич. В саду находилась великолепная оранжерея". И никаких производств. Со временем в семье Всеволжских начались серьезные проблемы. К примеру, упомянутый мемуаристом Николай Сергеевич теряет должность, и притом весьма престижную - тверского губернатора (за "неправильный донос на чиновника"). В 1838 году усадьба продается, и ее приобретает "фабрика стеариновых колетовых свечей". "Два дома" и "великолепная оранжерея" постепенно приспосабливаются под новые задачи. Москвичей такая перемена, разумеется, не радовала. Михаил Загоскин так описывал этот район: "Хамовники во всех отношениях походят на самый дюжинный уездный городишко. Местами только вымощенные, узенькие улицы, низенькие деревянные дома, пустыри, огороды, пять-шесть небольших каменных домов, столько же дворянских хором с обширными садами, сальный завод стеариновых свечей с вечной своей вонью, непроходимая грязь весной и осенью и одна только церковь (Николы), впрочем, довольно замечательная по своей древней архитектуре". Но уже в 1878 году у бывшей усадьбы Всеволжских появляется новый хозяин - предприниматель из Лиона Клод-Мари Жиро. И начинается здесь новое производство - ткацкое. Реклама сообщает: "Разные шелковые и полушелковые материалы на самых выгодных условиях отпускает фабрика К.-М. Жиро в Москве, Теплый переулок (нынешняя улица Тимура Фрунзе. - "Известия"), собственный дом". Клод-Мари оказался мошенником. Он, к примеру, ходатайствовал об открытии красильной, утверждая, что воду для красильного процесса будет добывать из собственной артезианской скважины, вредных химических веществ употреблять не станет, а отходы будет фильтровать и сводить в реку канализационным способом собственной конструкции. К счастью для города, особая комиссия довольно быстро выяснила, что технология Жиро предполагает использование серной, азотной и уксусной кислоты. Красильню запретили вовремя. Тогда Жиро, не долго думая, принялся пришивать к своим изделиям ярлыки более "раскрученного" бренда - фабрики "Сапожниковых" (в наши дни - королевская фабрика "Передовая текстильщица". - "Известия"). Предпринимателя опять разоблачили, приговорили к высылке из государства, а производство перешло к его дочери и сыновьям. Тем временем в Хамовниках, прямо напротив фабрики селится Лев Толстой. Лев Николаевич в отчаянии. Он пишет: "По странной случайности, кроме ближнего ко мне пивного завода, все три фабрики, находящиеся около меня, производят только предметы, нужные для балов. На одной ближайшей фабрике делают только чулки, на другой - шелковые материи, на третьей - духи и помаду". Более всего писателя, при этом, раздражала именно фабрика Жиро (тогда - уже фирма "К. Жиро - сыновья): "Против дома, в котором я живу, - фабрика шелковых изделий, устроенная по последним усовершенствованным приемам механики. Сейчас, сидя у себя, слышу неперестающий грохот машин и знаю, что значит этот грохот, потому что был там. Три тысячи женщин стоят на протяжении 12 часов за станками среди оглушительного шума и производят шелковые материи... В продолжении 20 лет, как я это знаю, десятки тысяч молодых, здоровых женщин-матерей губили и теперь продолжают губить свои жизни и жизни своих детей для того, чтобы изготавливать бархатные и шелковые материи". Ни писателя, ни фабричных работниц, конечно, не радовало дворянское прошлое фабричных стен.