Лечебница Ленина

Естественно, что власть такие опыты не одобряла. Поражала вездесущность этого явления. Лениниана всплывала в самых, казалось бы, аполитичных местах. К примеру, одним из объектов краеведческой ленинианы (подобные объекты с гордостью носили ярлык "ленинское место") была московская больница имени доктора Боткина. Здесь в 1922 году из Ленина извлекли пулю, находившуюся в его теле с 30 августа 1918 года, с момента покушения на него на заводе Михельсона. (Кстати, в тот же день в далеком Петрограде на Дворцовой площади поэт Леонид Каннегисер стрелял в Моисея Урицкого, но Моисею Соломоновичу больница не понадобилась - глаз Каннегисера был точен, а рука тверда.) Лениниана знает все. Что "пуля, извлеченная из раны, оказалась размером от среднего браунинга" (из медзаключения). Что после операции Ленин пожелал ехать домой, однако же врачи уговорили его потерпеть до завтра и определили на второй этаж, в палату № 44 (из воспоминаний). Что "во время перевязок он живо интересовался нашей работой, жизнью больницы. Забрасывал нас короткими, четкими вопросами" (из мемуаров врача Очкина). Что в сороковых годах на здании больницы появилась первая мемориальная доска на эту тему (а в 1974 году - вторая). Доски по поводу того, что здесь же (и не один раз) лежала Анна Андреевна Ахматова (Горенко), почему-то нет (видимо, потому, что нет ахматианы). Зато в 1990 году здесь наконец установили памятник Козьме Терентьевичу Солдатенкову, основателю этой лечебницы. Собственно, Козьма Терентьевич больницы той не видел и физически к ее строительству причастен не был (в отличие, скажем, от Саввы Морозова, который то и дело забирался на леса строящегося в Камергерском переулке Художественного театра). Он скончался в 1901 году, но указал в завещании: "Оставляю Москве деньги на строительство больницы для всех бедных, проживающих в Москве, без различия званий, сословий и религий, по имени Солдатенкова". По городу сразу же принялись носиться слухи: дескать, Солдатенков сумму на больницу не определил, а указал ее последним пунктом в завещании - дескать, на то, что сохранится от других пожертвований. Якобы точного размера состояния богач Козьма Терентьевич не знал. Лечебница открылась лишь на рубеже 1910-1911 годов. Так получилось, что поблизости располагался центр московской бесшабашности - увеселительный Петровский парк с немалым числом ресторанов. И помимо "бедных, проживающих в Москве" сюда частенько привозили перебравших представителей московского купечества - им в большинстве своем был чужд здоровый образ жизни. А еще в той больнице трудился (и, кстати сказать, удостоился мемориальной доски) Борис Вотчал - прекрасный врач, изобретатель капель Вотчала и стетофонендоскопа Вотчала и при этом большой оригинал. Иной раз пациенты, изумленные его недюжинным талантом, спрашивали: - Борис Евгеньевич, а сами-то вы как лечитесь? Вотчал на это отвечал: - У меня есть собака. К ней регулярно приходит ветеринар и выписывает ей какие-то шарики. Ну, и я их тоже принимаю. Кроме того, доктор Вотчал - автор весьма своеобразного маркетингового приема. - Запомните: если вас когда-нибудь позовут на консилиум, и там коллеги разделятся на две группы - первая за один какой-нибудь диагноз, а вторая - за другой, ни за что не присоединяйтесь ни к одной из этих партий, - говорил он. - Всегда выдвигайте свою, третью версию. И если когда-нибудь вы окажетесь правы (а такое возможно), то этот случай запомнят навсегда.