Дом-победитель

В начале XX века (и, в частности, в первые годы после революции) сам Охотный Ряд был двусмысленным местом. С одной стороны, грязный, антисанитарный рынок, маловоспитанные продавцы и покупатели, словом - тяжелое наследие царского прошлого во всей своей сомнительной красе. С другой же стороны - самый что ни на есть исторический центр с более или менее, но все же ценными памятниками архитектуры и культуры прошлого. То есть, с одной стороны, надо вроде бы все посносить. С другой - не стоит. Как мы сегодня можем видеть, перевесил первый аргумент. Но тогда, в двадцатые, ревнители истории сопротивлялись. Игорь Грабарь писал: "В последнее время ходили слухи о чудовищном проекте сломки... зданий и постройки на всем протяжении от Дома союзов до Тверской гигантского небоскреба для Госбанка. Слухи эти встревожили всех любителей московской старины. Действительно, что может быть нелепее с точки зрения азбуки целесообразного городского строительства, как это ненужное строительное уплотнение и без того уплотненного центра, с неизбежным затемнением окружающей местности. Не застраивать небоскребами надо этот центр, а наоборот, раскрыть его следует, удалив мешающие наросты, облепившие со всех сторон усадьбы Голицына и Троекурова, и разбив здесь сквер с чудесной, единственной архитектурной перспективой. Когда этот сквер будет разбит, он объединит в одно целое как эти два замечательных дома, так и соседний Дом союзов... На месте грязных, позорных для мирового города задворков появится чудесный уголок, достойный Москвы, кующей новую жизнь, но охраняющей старину". К мнению Грабаря не прислушались. Упомянутые им палаты Троекурова остались (их по сей день видно от Георгиевского переулка), а Голицынский дворец и многое другое начали сносить. Общественное мнение смирилось с этим фактом и переключилось на иные сущности. На сей раз археологические - ведь под объектом находились всевозможные подземные ходы, а также множество иных неоспоримых ценностей. Тем не менее строители (а работами руководил Народный комиссариат внутренних дел) преследовали несколько иную цель - быстрее завершить новое здание. Они уложились в кратчайшие сроки - с 1932-го по 1936 годы. После чего о палатах Голицына и о несостоявшемся сквере никто не заикался (тем более не сокрушались о "затемнении окружающей местности"). Но странно другое - дом вдруг сделался источником истинного вдохновения для творческих людей. Художник Юрий Пименов изобразил (практически воспел) его на культовой в те времена картине "Новая Москва". Архитектор Гольц упомянул его в числе четырех величайших достижений социалистического зодчества: "У нас есть хорошее, настоящее, новое - наше. Есть в Доме СТО, есть в метро, на канале имени Москвы и на выставке". Евгений Габрилович радовался за посетителя новой гостиницы "Москва": "Такси останавливается у подъезда, украшенного бронзой и мрамором. Приезжий вступает в вестибюль... Номер гостиницы... Приезжий раздвигает штору. Он видит Охотный Ряд. Огромный дом СНК высится перед глазами... Дом союзов - столь величественный среди былых охотнорядских лачуг и столь приземистый сейчас, в окружении великанов. Таков Охотный Ряд наших дней". Даже такой, казалось бы, далекий от идеологии писатель, как Юрий Нагибин, говорил о здании: "Этот дом по благородству и по простоте форм - едва ли не самое удачное в Москве создание современной архитектуры". Новое строение с легкостью победило старую архитектурную среду. А победителей, как водится, не судят.