Прекрасное колесо

"Две крепости" режиссера Питера Джексона, уже собравшие в мировом прокате $ 550 млн с лишним, теперь приходят по нашу душу, чтоб (точно так же, как первая серия год назад) воплотить в жизнь первые строчки книги-первоисточника: чтоб связать их всех, чтоб лишить их воли, чтоб объединить навек в их земной юдоли. Впрочем, если весь западный мир отдается на милость "Властелина колец" легко и весело, у нас тот же самый процесс сопровождается унылым брюзжанием, что кино скучное, длинное, глупое и вообще, страшно сказать, про хоббитов. Говоря о грандиозном предприятии, каким безусловно является экранизация "Властелина колец", всякий раз приходится брать на себя несвойственные функции: оправдывать одновременно крайне симпатичного новозеландского умельца Джексона и те три толстых тома, которые он отважно вызвался перенести на экран. С Джексоном, правда, особых проблем не возникает. У него открытое, простодушное лицо плюс довольно славное прошлое независимого режиссера. Имеется также набор немного избитых, но безусловно работающих в его пользу баек о том, как на самой заре своей карьеры он снимал гениальные фильмы с бюджетами в сто новозеландских долларов и вдохновенно запекал в духовке самодельных пластмассовых пришельцев из космоса, тем самым вынуждая своих многочисленных домочадцев нескольких дней питаться холодными полуфабрикатами. Так или иначе, доказать на пальцах, что человек, несколько лет назад вышедший из леса и получивший в свое распоряжение три бюджета по сто миллионов, может быть хорошим режиссером, вполне реально. С книгой же все получается несколько сложнее. По причинам столь же понятным, сколь и неуважительным, "Властелина колец" у нас слегка презирают: большей частью потому, что читать его долго, запоминать эльфийские имена дико сложно, а иные приемы, используемые Толкиеном, и вовсе возмутительны - например, на протяжении всей последней книги трилогии он совершенно сознательно физически изматывает читателя. Для того, чтоб преодолеть все это, требуется приложить столько сил, сколько среднестатистический просвещенный читатель готов потратить один только раз в жизни - на преодоление "Войны и мира". С этим ничего поделать нельзя - не кричать же, в самом деле, что "Властелин колец" лучше. Такая у Толкиена судьба - чтение его книг удел малых детей и той сомнительной части взрослого населения страны, для которой английский лингвист по умолчанию предпочтительней русского графа. Впрочем, речь не о том. "Властелин колец" создавался в ходе трех войн - задуман был в окопах Первой мировой, написан в ожидании Второй мировой, а вышел как раз к началу "холодной войны". Оттого, вероятно, на свете не так уж много других книг, столь ощутимо передающих механику и алхимию войны. Кабинетный гуманитарий, из полугода пребывания на фронте половину времени провалявшийся в госпитале с тифом, удивительно внятно и точно показывает, как крутятся шестерни, как возвышенные идеалы, злокозненная геополитика, слабость, боль и усталость отдельно взятого часового на последнем рубеже - все вместе движет вперед историю, возможно, и в правильном, но все равно довольно-таки невеселом направлении. Настолько невеселом, что к чертям собачьим завалив Черного властелина, героический полурослик Фродо будет мечтать лишь об одном - как бы лечь в высокую траву, и чтоб никто и никогда с ним больше не заговаривал. Толкиен не имел в виду ни конкретного Гитлера, ни конкретных союзников, благодаря чему на протяжении последних пятидесяти лет все желающие имеют полную свободу тыкать пальцами в разные стороны и с пеной у рта утверждать, что Мордор - это на самом деле СССР, Америка, китайцы или арабы. Киноверсия "Властелина колец", помимо прочего, возвращает героям Толкиена их изначальные лица - гномьи, эльфийские, хоббитские, давая прекрасную возможность перестать примерять их на знакомых по телевизору политических деятелей и примерить наконец на себя. Питеру Джексону в ножки стоит поклониться за такое кино - длинное, громкое, с невероятными батальными сценами, драконами размером со слона и слонами на паучьих ногах. И, да: ввиду происходящих сегодня в мире прелюбопытных манипуляций с кольцом Всевластия, все-таки довольно злободневное.