Фигура заднего плана

Дом сотрудников КГБ расположен в глубине жилого квартала Кисловодска, вдали от любопытных глаз. Место престижное (рядом популярные санатории), а индивидуальная планировка квартир даже сегодня, спустя 22 года после сдачи дома в эксплуатацию, привлекает не характерным для советских времен удобством. Теперь жилье в пятиэтажке спецслужбы позволено продавать, и купцы предлагают здешним хозяевам хорошие деньги. Впрочем, обитатель двухкомнатной квартиры Александр Фирсов, сообщивший мне по телефону входной код, отрицает спецпринадлежность здания. "Дом строился в том числе и на средства КГБ, выделенные под госдачу, - подтверждает он. - Но вкладывал деньги и город. Поэтому наряду с сотрудниками органов квартиры получили представители рабочего класса". Александр Меркурьевич некогда слыл самым важным обитателем этого дома. На протяжении 11 лет полковник Фирсов возглавлял северо-кавказское отделение "Сосновый Бор" весьма влиятельного девятого управления КГБ СССР, занимавшегося охраной государственных деятелей. Я первый журналист, с которым он общается за свои 77 лет. Правда, на одной из фотографий в его альбоме Фирсов запечатлен рядом с Евгением Примаковым. "Но в ту пору, - поясняет полковник, - Евгений Максимович был для меня не журналистом, а охраняемым. Круг же охраняемых на госдаче весьма узок: члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК КПСС, и то не все". Фирсов утверждает, что все четыре десятка лет, отданных им работе в спецслужбе, он был невыездным. Но повидал за эти годы куда больше, чем иные путешественники. На фото из архива полковник гуляет вместе с Михаилом Горбачевым, Юрием Андроповым, общается в свите других первых лиц государства. На снимках он всегда в штатском и всегда на заднем плане. Прежде такие люди уходили из жизни, так и не проронив ни слова. Теперь - иные времена. На книжных полках Фирсова - мемуары его бывших столичных начальников. А стало быть и ему никто не запрещает в меру пооткровенничать. "Мне и раньше поручали охрану государственных деятелей, приезжавших на отдых в санатории Кисловодска, Железноводска и других городов Кавминвод, - говорит собеседник. - А когда построили госдачу "Сосновый Бор", я вплоть до ухода в отставку оставался на ней комендантом". Курорт для вождей, именуемый в народе "дачей Брежнева", появился в живописных окрестностях Кисловодска в 1980 году - на исходе правления генсека-долгожителя. Ее построили на месте бывшего пионерского лагеря. 50-гектарную площадь в сосновом лесу выбрали специально приезжавшие из Москвы сотрудники "девятки". Бор подходил по всем параметрам: оптимальная высота - 1000 метров над уровнем моря, чистый и в меру разряженный воздух, который хорошо усваивается организмом, близость нарзанного источника, с отдельных позиций - изумительный вид на Кавказский хребет и белоснежный красавец-Эльбрус. "Место-то наши выбрали хорошее, да архитекторы "Моспроекта-2" надумали отличиться - вынесли двухэтажные корпуса на открытое место, чтобы горные вершины гость видел прямо из окошка спальни. А раз он видит - видят и его. С вершины Кисловодского парка - Малого седла - дача как на ладони. Словом, получился объект, рассчитанный на очень мирное время". Тем не менее именно в ту благостную для многих представителей старшего поколения пору дача была обстреляна - единственный раз за свою историю. Произошло это через несколько месяцев после ее пуска и незадолго до приезда "охраняемого с особым статусом" - Леонида Брежнева. Инцидент (кто-то выпустил несколько пуль по въездным воротам из пистолета) произошел в момент, когда на секретном объекте никого из гостей не было. И все же встревоженный шеф КГБ Юрий Андропов, отдыхавший в кисловодском санатории "Красные камни", немедленно прибыл. Вывод, сделанный главным чекистом страны в результате личного расследования происшествия - "Дело не политическое" - остался единственным. Сыщики напрасно искали злоумышленников: их имена так и не установили. Но урок извлекли. Когда отдохнуть на дачу перед очередным съездом КПСС прибыл престарелый Леодин Ильич (случилось это в февральскую пургу), не только подступы к даче, но и вершины окрестных гор были утыканы офицерами-оперативниками спецслужбы, присланными со всего края. Один из тех охранников на строгом условии анонимности ("В "девятке" прочитают - из-под земли достанут") признался мне: "По случаю снегопада выдали нам валенки и маскхалаты, меняли караулы через каждые два часа, отправляя на отдых в здание олимпийского комплекса, где ждала кормежка и постель. И все же неприязнь к отдыхавшему, которого уже водили под руку, и к приставленной к нему персональной охране из девятого управления не проходила. Они там нежатся в нарзанных ваннах и бассейне, а мы из-за них мерзнем день и ночь на горе под метелями, причем получаем за это совсем не их московские оклады". "Когда человек испытывает трудности, он готов возложить вину на кого угодно, - философски комментирует эти высказывания Александр Фирсов. - А ведь охраняемый даже не подозревал, что кто-то из-за него сидит ночью на ветру. С Леонидом Ильичом на дачу прибыло всего лишь 20 человек охраны. То, что московские и местные товарищи решили подстраховаться и приняли некоторые дополнительные меры, - на их совести. На мой взгляд, в тот период времени острой нужды в подобных мерах не было". Фирсов цитирует одного из мемуаристов, соглашаясь с ним: после Сталина страной правили серые личности. Но в личном общении они запомнились Александру Меркурьевичу как милейшие и скромнейшие люди. К их услугам на даче было все: личные повара, заказные блюда к столу, в том числе из деликатесов, доставляемых через Кисловодскую спецбазу Минторга СССР, лучший медперсонал города. Для гостей персонал дачи точил рыболовные крючки, а егеря ближайшего заказника чистили ружья. Но абсолютное большинство дачников, уверяет Фирсов, не спешило воспользоваться богатством выбора. "Министр культуры Петр Нилович Демичев приезжал с супругой Марией Николаевной и дочкой Леной, - вспоминает собеседник. - Вели себя настолько скромно, что на ужин могли заказать бутылку кефира и сто граммов хлеба". Но особенно приятно удивил полковника Фирсова Алексей Косыгин, отдыхавший, правда, не здесь, а в железноводском санатории "Дубовая роща". Его статус охраняемого, как председателя Совмина, был высок. Стало быть и выше почет. Так вот, во время путешествия в горы Карачаево-Черкесии Алексей Николаевич запомнился полковнику тем, что согласился пообедать в Архызе кашей, поскольку ничего иного неожиданно нагрянувшему гостю там не смогли предложить. Впрочем, в других ситуациях Косыгин не отказывался от дорогих кушаний. Но знал меру и умел урезать аппетиты тех, кто беззастенчиво разевал рот на халявную кормушку "девятки". "Как-то на другой день после застолья с участием партийно-советской элиты соседних территорий Алексей Николаевич попросил прикрепленного (персональный охранник из высших офицеров КГБ - Н.Г.) Карасева принести ему счет, который пойдет на оплату в девятое управление. А в нем приписки. Алексей Николаевич рассудил: рыба была - ели, икру тоже ели, а коньяка-то не пили. Кто пил - пусть и платит. И вычеркнул коньяк". Уже ровно десять лет полковник Фирсов в отставке. Последнее, что он успел сделать перед уходом на отдых, - посодействовал возвращению "Соснового бора" вождям государства. (Дело в том, что в 1990 году Президент СССР Михаил Горбачев распорядился передать госдачу городу Кисловодску, а местные власти поспешили сбагрить обременительный объект британскому бизнесмену арабского происхождения Аль-Халиди в аренду на 50 лет. Но затем эта сделка была расторгнута, а даче возвращен высокий статус). О нынешних порядках в "Сосновом бору" Александр Меркурьевич знает лишь понаслышке. Говорит, что при Борисе Ельцине на ней построены два теннисных корта - открытый и закрытый. Появились ли за последние полтора года татами - не осведомлен. Зато доподлинно знает, что во время недавнего отдыха на госдаче Владимира Путина при охраняемом находилось в несколько раз больше стражи, чем при первых лицах СССР. Любимое занятие пенсионера Фирсова - обучение уму-разуму кота Барсика. Он уже умеет бесшумно открывать и закрывать двери комнат, а также, соблюдая субординацию, целовать руку хозяина. По просьбе Александра Меркурьевича Барсик на прощанье приложился и к руке корреспондента "Известий", коротко лизнув ее.