Простота мотиваций, искренность, которая хуже воровства, аморальность, красивая жестокость - за эти вещи западный зритель любит азиатские гангстерские фильмы. Такаси Миике глубоко наплевать на западного зрителя, потому с непривычки он может показаться злобным и совершенно бессовестным уродцем, который, вместо того чтобы говорить положенные ему по статусу жестокие восточные мудрости, безудержно дразнится, гадит, матерится, а подойдешь - норовит кинуть какашкой в самом буквальном смысле этого слова. Впрочем, обижаться на него за это не стоит.
Если долго ругаться матом, потом достаточно трудно заставить себя говорить цензурно, да и не хочется. Миике, десять лет снимавший для видео, привык не стесняться и работать так, будто он один во всем мире, и никто никогда не узнает, что он такое творит в своей Японии тиражом в сто тысяч кассет. Менять свои привычки из-за внезапно приобретенного им статуса фестивального режиссера он не считает нужным. Как и прежде, он делает по пять-шесть фильмов в год, причем, как и раньше, соглашается на все без исключения проекты, которые ему предлагают, включая самые бесперспективные: бредовый сценарий или бюджет в три копейки он склонен считать просто дополнительными условиями, от которых игра только интересней.
Благодаря этой идейной непритязательности Миике еще в начале 90-х стал королем японского видео: на потоке снимал ужасы, экранизации комиксов и какую-то совсем неклассифицируемую дичь вроде "Цельнометаллического якудзы" (хотели выбить нормальный бюджет, а поскольку такие в Японии дают исключительно под фантастику - гангстерский фильм превратился в римейк верхувеновского "Робокопа").
Пережившие "Кинопробу" ждут, что их снова начнут дурить мирными сценками из жизни японского мидла, а потом напугают страшным мешком. Но на этот раз все наоборот: за первые пять минут в "Живым или мертвым" гибнет столько народу, что хватило бы на целый фильм Джона Ву, и еще пара трупов осталась бы. Причем гибнут не скопом, а каждый своей, сугубо индивидуальной, колоритной, максимально забавной и поучительной смертью. Насилие у Миике не слишком правдоподобно, но так интенсивно, что быстро перестает быть смешным: даже те, кто давно выучил, что оторванная голова есть будничное явление жизни постмодерниста, на второй минуте этой развеселой мясорубки начинают ерзать и нервно переглядываться. А Миике, сняв со зрителя защитную скорлупу, тем временем заводит старую песню о полицейском и убийце, которые хоть и ведут бой не на жизнь, а на смерть, но на самом деле похожи: оба - жертвы обстоятельств, оба - по-своему несчастны, у обоих в семье нелады.
По сценарию в финале герои должны были сойтись на пустынном пляже и один в ходе этой встречи погибал, но зрителю не показывали кто. Однако Миике, неоднократно декларировавший, что для него уродовать сценарии до неузнаваемости - дело принципа, в последний момент все поменял, закончив фильм так, как и должна по идее заканчиваться любая история непримиримой вражды. Умея придумывать гениальные фишки, от которых волосы дыбом, а мир вверх тормашками, Миике явно ленится, выделяя их ровно по одной штуке на каждый фильм. В "Кинопробе" такой фишкой был упомянутый страшный мешок, который лежит-лежит, а потом как прыгнет. В "Живым или мертвым" - финал, после которого больше не хочется смотреть ни старого Джона Ву, ни новых братьев Пан, ни самого Миике, а хочется исключительно "Амели" и "Чебурашку".
Хотя жизнь не стоит на месте. За тот год, в течение которого "Живым или мертвым" добирался до нас, Миике успел снять "Живым или мертвым-2", а также один мюзикл, один фильм про якудзу, тюремную драму в двух частях и семейную хронику а-ля "Крысятник" Озона, только, как говорят, существенно круче. Сейчас он в Гонконге, заканчивает "Живым или мертвым-3". Дай ему бог.